– Думаешь, она скажет, что не знает?
– Думаю, она знает, что они уехали во Флориду, но не знает ни их адреса, ни причины, по которой они уехали. Она, похоже, считает, что ненадолго, поэтому ей нет надобности писать им письма. Вариант, что она знает их адрес, но не хочет говорить, исключается. Когда ты у нее спросил, знает ли она номер их телефона, она не ответила. Но когда ты спросил, есть ли у нее их адрес, она ответила, что нет.
– Но она могла и соврать, разве нет?
– Не думаю. Она не ожидала нашего звонка, так что у нее не было заготовленного ответа. Когда она не хочет говорить, она просто молчит.
– Птица, мне плевать, чё она там знает, а чё нет. Ежели ей известно, где они, я намерен вытянуть это из нее. Затем мы сюда и прикатили.
– Но когда будешь говорить с ней, ты должен сохранять спокойствие, ясно? Как тогда, когда говорил по телефону. Послушай, если она даст нам номер их телефона, мы сможем вычислить, где они. Позвоним оператору и просто выясним, где это.
– Если она даст… – хмыкнул Ричи. – Да она будет умолять меня записать его!
– Но ты должен соблюдать рамки приличия, – повторил Арман, едва сдерживаясь, чтобы изо всей силы не врезать этому панку по сусалам. – Ты же не собираешься дерзить ей?
– Посмотрим, – оскалился Ричи, сбросив скорость и наклоняясь над рулем.
Они подъезжали. Дорога шла между деревянными гаражами и заборами. Ричи всматривался в номера домов, помеченных мелом или масляной краской на дверях гаражей.
– Нам нужно произвести на нее хорошее впечатление, – настаивал Арман. – Может быть, она нам не скажет что-то сегодня, но завтра узнает и скажет, куда можно послать чек. Понимаешь, если ты будешь хамить ей, тогда мы не сможем общаться с ней снова. Вдобавок она звякнет копам. И тогда полиция перекроет все дороги, и мы никуда не сможем сунуться. Нас сцапают, и тебя упрячут в тюрягу. Ты же этого не хочешь? Ты слышишь, что я тебе говорю?
– Вот он! – объявил Ричи.
Номер дома был выведен краской на воротах с широким забором. Ричи остановился совсем близко и распахнул дверцу.
– Не желаешь выйти и глянуть самому? Или ты не хочешь, чтобы она увидела твою физиономию?
– Помни о том, как хорошо быть хорошим, – напомнил Арман.
Он быстро окинул взглядом дом. Три этажа, считая окна на чердаке, белые рамы…
Ричи вошел в калитку и захлопнул ее за собой.
Арман сел в машину. Не надо было позволять этому придурку идти к теще монтажника с пушкой! Ладно, это уж как получится… А с панком он так или иначе разберется. Не сейчас, так позже…
Кармен и мистер Молина сидели в гостиной на диване перед кофейным столиком: Кармен в рубашке и джинсах, уже без бигуди. Молина курил, стряхивая пепел в пепельницу у него на коленях.
– Все, с чем я имел дело, а это – долговые обязательства, акции, векселя, было либо украдено, либо подделано. Я оказался, так сказать, посредником. Каждую пару месяцев ездил в Торонто и отстегивал им бабки, а они скупали собственность в городе. Так что я знаком с этими людьми. Скажите еще раз, как зовут того парня?
– Арман Дега.
– Нет, никогда о таком не слыхал. Возможно, он каким-то образом с ними связан, но я почти уверен, что он не из семьи, то есть он не мафиози. Да и вообще, что может связывать индейца с этими людьми?
– Он убивает людей.
– Но его действия в Алгонаке говорят о том, что он всего-навсего киллер. Если бы не мое положение, один звонок – и я бы это выяснил для вас, но из того, что вы мне сказали… – Молина покачал головой. – Ни за какие коврижки они не станут доить по-мелкому риелторское агентство. Им нужен солидный и постоянный доход. Как в случае со мной. У меня, к примеру, бизнес был связан с типографскими услугами. Бумага, то да се. Между прочим, за бумагу набегают огромные проценты за каждый просроченный день платежа. Ну и приходилось занимать у каких-либо пройдох. Тоже под проценты. Взял, скажем, пятнадцать тысяч баксов, а возвращать в конце года надо двадцать семь. Что делать? Не топиться же! Короче, я прогнулся под мафию, и понеслось…
Он помолчал, закуривая очередную сигарету, а Кармен глянула на его парик, резко очерчивающий лоб.
– Феррис сказал нам, что вы ростовщик из Нью-Джерси.
– Феррис не имел права говорить это. Понятия не имею, как он окончил школу, если вообще учился. Семь лет я находился под программой защиты свидетелей, ездил в Вашингтон для инструктажа. Уже не помню, со сколькими маршалами США я имел дело, и все они были людьми порядочными, кроме этого засранца. Был, правда, один не слишком-то умный. Но этот Феррис не идет с ним ни в какое сравнение! Не удивлюсь, если он станет оголтелым неофашистом. Послушайте, моя жена достаточно натерпелась всего этого и уехала, а я вернулся в Скрантон, что в штате Пенсильвания, на неделю, имел там беседу с ФБР и маршалом – словом, с теми, кто направил меня сюда. Они уговорили меня явиться в комитет сената по делам исполнительной власти, и я поделился с сенаторами своим опытом свидетеля под защитой.
– Вы находились под защитой программы семь лет?
– Да, но я не просто отсиживался. Моя первая жена, на которой я был женат двадцать семь лет, развелась со мной. Я не видел своих детей – у меня трое внуков, которых я, возможно, уже и не увижу.
– Так что вы начинали не здесь?
– Нет, первое место, где мы поселились… Помните, вам говорили, что подготовят надлежащие документы для того, чтобы можно было сменить свое имя?
