стояло на столе, но усталость оказалась сильнее. За столом Мышкин и Светлана познакомились с тремя новыми членами команды, увязавшимися за Коробовыми, узниками княжеской тюрьмы. Покойный князь держал в подвале своего дальнего родственника, двое других были наставник и телохранитель. Хотя последнего можно было назвать учителем военного дела. История была темная. Никаких прав в княжеском дереве Рюриковичей молодому княжичу не полагалось. Кому он перешел дорогу, и почему его сразу не зарезали, или не ослепили, было непонятно. А со смертью князя, скорее всего, тайна ушла в могилу. Возможно, побег княжича глупость, и новый князь освободил бы и обласкал родственника.
Ранним утром в дом пришел староста и попросил гостей покинуть поселок. В лесу, сообщил он, шныряют поисковые отряды, и он не вправе подвергать опасности жителей поселка — своих близких родственников.
Идти было некуда, запасов еды не было, денег тоже. Староста отказался брать у них что-либо, для обмена на продукты, ни соли, ни вяленого мяса получить не удалось. Бесплатным бонусом оказалась маленькая собачка, которая увязалась за Светланой. Местные жители редко кормили летом собак, а Света, со своими городскими привычками, вконец избаловала моську. Мышкин разложил карту, все внимательно посмотрели, и Никита предложил идти к озеру, там можно будет наловить рыбы. Никто не возражал.
— Для начала посетим небольшой склад оружия. Я спрятал там несколько трофеев. Только надо сделать это осторожно, два дня прошло, мою заначку уже могли найти, — сообщил Иннокентий Петрович.
Оружие находилось на месте, семь полных комплектов оружия.
— Один! Семерых! — удивился Никита.
— Было еще четырнадцать собак. Это меня чуть не сгубило.
— А лошадей почему только три, или часть дружинников пешком пришла, — спросил Никита.
— Не смог поймать, они разбежались по лесу, когда я бомбу бросил. Грузим оружие, и пошли к озеру.
— Рыбалка здесь должно быть замечательная, — размечтался Никита.
— Рыба без соли, бррр… — выразила своё отношение к перспективам Светлана.
— Охотиться нельзя, наследим, и нас быстро найдут. Нужно пару недель отсидеться, не высовывая носа, — еще более разочаровал Светлану Иннокентий Петрович.
— У нас нет удочек, как мы их сделаем? Озеро не ручей, вершу не поставишь, — озадачился Никита.
— Посмотри, по карте в озеро впадает три ручья, один вытекает, вершами ловить можно. Я порылся в вещах, в аптечке лежит катушка черных ниток с иголкой. Нитки шелковые, годятся на леску. Крючок, поплавок и грузило я смогу сделать, — успокоил Никиту Иннокентий Петрович.
— Нитки не шелковые, а синтетические. Я помню, сам сунул катушку в аптечку, – поправил Мышкина Никита, — а в ящике с инструментом, который навьючен на вороную кобылу, должна лежать коробочка с болтами и саморезами. Помнится, там была пара гвоздей, и кусок стальной проволоки.
— Лучше бы там лежала пачка соли, — невесело сказала Светлана.
В полдень они дошли до озера, а к вечеру Мышкин вместе с Никитой смастерил пару удочек, они накопали червей и наловили рыбы. Пятеро оставшихся мужчин сделали три больших шалаша. Лес был еловый, работа спорилась.
Через два дня, на тропинке показался отряд охотников. Караулил охранник княжича — Вадим. Мышкин вооружил его лучшим комплектом трофейного оружия. Вадим успел поднять тревогу. Ему помогло то, что за минуту до прихода охотников, моська убежала, поджав хвост, в лагерь, спряталась в шалаш, и начала оттуда грозно рычать. Отряд был небольшой, семь человек. Вооружение выдавало охотников на людей. Охотники гуськом шли по тропинке, растянувшись метров на двадцать. Последние двести метров они бежали, преследуя Вадима, видимо, приняв его за ценный приз — убийцу князя.
Так удачно сложилось, что все были в лагере. Мужчины постоянно носили с собой пистолеты и были готовы к бою мгновенно. Мышкин бросился за винтовкой, ей он доверял больше, Фёкла схватила ружьё, заряженное картечью. Вадим, подбежав, было, к шалашам, бросился назад, навстречу врагам. Они сошлись в середине поляны. Поначалу Вадим перекрыл собой сектор стрельбы, но спустя мгновение охотники попытались окружить его, а Никита и Мышкин разбежались в стороны, и четверка стрелков составила широкий веер. Ни братья Коробовы, ни Никита, ни Мышкин, не испытывали мук совести, стреляя в противников. Вадим смело нападал, показывая виртуозное владение мечом, при этом, сильно мешая остальным вести прицельный огонь. С другой стороны, он связал охотников в ближнем бою, остановил их, не дал приблизиться к стрелкам. Княжич изображал из себя защитника женщин, хотя Фёкла уверенно владела ружьем и не стреляла, боясь ранить картечью Вадима, расстояние было слишком велико. Мышкин стрелял навскидку, не целясь, и попадал чаще других. Остальные не отличались особой меткостью, хотя стреляли в упор, поляна была не больше тридцати метров диаметром. Через минуту двое охотников лежали на траве, пятерка остальных разделилась. Увидев реальную опасность от стрелков, четверо охотников бросились к ним, один остался сражаться с Вадимом. Двое из четверых или были ранены, или струсили, но слегка отстали, это помогло им остаться в живых. Двое остальных были, буквально, изрешечены выстрелами. Бой завершился, не успев начаться.
Слишком осторожные охотники свернули в сторону и побежали в лес. Мышкин подбежал к Вадиму и в упор застрелил его противника. Двоих охотников за головами, которые смогли сбежать в лес, преследовали долго. Если бы они разделились, то один охотник смог бы уйти, второй был легко ранен, первый не бросал сослуживца. Моська, почти не лая, неслась впереди, но твердо держала небольшую дистанцию от бежавшего первым Никиты. Сказалось ли ранение, или усталость от долгой дороги к озеру, но даже Мышкин выглядел свежее загнанных дружинников. Впрочем, вес пистолета гораздо меньше вооружения дружинника, а Никита, высокий и худой, заставлял беглецов постоянно ускоряться, уходя от погони, и вымотал их окончательно. Вадим, охранник княжича, вызвался в одиночку убить обоих охотников. Сказал, что у него давно не было хорошей практики. Мышкин с удовольствием дал добро, патроны следовало беречь, но оружие он все время держал наготове. Охотники, взятые в круг, видели, что обречены, но не просили о пощаде, сражались ожесточенно. Вадим убил их быстро, сначала бросив оба своих кинжала в потерявшего подвижность, еле стоящего на ногах, раненого охотника, затем уже разделался со вторым. Тот защищался отчаянно, всё отвлеклись на схватку, и в это время первый, казалось уже мертвый, полоснул Вадима сзади по внешней стороне бедра, после чего выронил свой огромный нож. Меч у охотника был на ладонь короче, чем у Вадима, не больше полуметра, к тому же охотник устал и не мог двигаться быстро. Через минуту всё было кончено. Вадим забрал оба комплекта оружия себе, а свой бывший, одолженный, вернул. Небольшой порез, на внешней стороне бедра, перевязывать отказался, артерий там нет, и кровь текла еле-еле.
— В лагере промою настойкой зверобоя, через пару дней следов не останется, — уверил он Мышкина.
— У меня есть бинт и зеленка, — обратился к Иннокентию Петровичу Никита.
— Пусть делает то, что считает правильным, на такую царапину не следует обращать большого внимания, — подвел итог разговору Мышкин, — Вадим, все оружие твое, но до лагеря донесем мы. Лишняя нагрузка тебе не нужна. На обратной дороге в лагерь Мышкин отозвал Никиту.
— Ты говорил мне, что не служил в армии.
— Да. Я сразу после школы поступил в универ. Сборы будут после четвертого курса, — удивился вопросу Никита. Подумал и добавил, — Теперь уже никогда.
— В лесу ты двигаешься быстрее Вадима, не устаешь. Когда Вадим охотников зарезал, ты не стал отворачиваться, как твои братья, слишком опытен и спокоен. Ты охотник? — пояснил свой вопрос Мышкин.
— С родителями каждый год на байдарках ходил, каждое утро, в любую погоду, я бегаю кросс — десять километров. А тут даже трех не было — разминка. Что касается реакции на кровь, тут такая история.
