— Ни его, ни воеводу в плен не брать.
— Олег-Муромец отдал приказ брать живым, — виновато сообщил адъютант.
— Тебе повторить? — прохрипел Никита и потерял сознание.
Олег любил ночные операции. Темнота добавляла таинственности, делала процесс более случайным. Импровизация была стихией Олега. Особенно, когда в отряде есть две пары очков ночного видения. Место для подъема было выбрано удачно, Олег с напарником без труда забрались на стену. Бесшумно зарезали часовых, сбросили веревочную лестницу, и через полчаса на стене собрался небольшой отряд диверсантов. Минимум оружия, в основном ножи и небольшие арбалеты с ядовитыми стрелками. Не дожидаясь, пока отряд двинется к воротам, Олег с напарником прокрались к башне. Нужно было не дать часовым возможности запереть дверь. Олег двигался по двору тихо, как тень. Яркий месяц на пару минут скрылся за тучу. Громко заскрипела дверь башни. Оба часовых повернулись лицом к любителю поздних прогулок. Тот поворчал на часовых и вернулся в башню. Олег с напарником одновременно подкрались к часовым и перерезали им горло. Напарнику не нравился этот способ убийства, иногда жертвы носили металлический ошейник или украшение. Ворота крепости начали открываться со страшным грохотом. Но это так только казалось. Возбуждение усиливало зрение и слух, повышало реакцию, обостряло обоняние. Две сотни карачевских диверсантов бесшумно растекались по крепости. Парами, тройками, пятерками, небольшими отрядами по десять человек. То в одном, то в другом месте был слышен шум, но тревогу так никто не поднял. Единственный жестокий бой разгорелся под утро, у покоев княгини. Ясыня сама взяла в руки оружие, и погибла одной из первых. Десяток алан сражался до последнего. В конце остался один, двухметрового роста горец, необычно быстрый, в тяжелых доспехах. Левое плечо его, было пробито арбалетным болтом. Он прошел сквозь кольчугу и должен был причинять горцу чудовищную боль. Обычный человек давно бы потерял сознание от шока. Горец ревел, как слон, и сметал одного противника за другим. Диверсанты Олега были слишком легко экипированы. Только когда еще один болт вошел ему в глаз и пробил мозг, гигант рухнул на колени. Его единственный глаз яростно смотрел на пришедшего проверить ход операции Олега.
— «Кутузов», блин, — удивился Олег, — нет, наш Михайло Илларионович имел два сквозных ранения в голову. Кутузов покрепче был. И приказал добить горца. Карачевские воины отвлеклись, из комнаты выскользнул мальчик лет семи, и убежал по коридору. Это был сын князя Иван. Предусмотрительный Олег запретил пускать в кремль наемников, поэтому многие обитатели его узнали о смене власти не сразу. Но только не Марфа. Охрана вовремя сообщила ей о штурме. После полуночи она не спала ни минуты. Самый опасный момент возник под утро. Два десятка забрызганных кровью диверсантов появились на пороге её покоев.
— Позовите Олега-Муромца, я его жена, — выкрикнула им в лицо Марфа.
— Не блажи, его жена умерла, — зло произнес один из диверсантов. Но остановил других, и послал мальчишку за Олегом. Безусый вояка нехотя унесся по коридору.
— Оружие на пол. Кинжал, красавица, тоже достань. Марфа посмотрела на перестраховщика с презрением. Тот усмехнулся.
— Ну и где же моя «жена», — вошел в комнату Олег. И поймал, бросившуюся ему в объятия девочку. Марфе казалось, что в Чернигове все встанет на свои места. Чернигов не Брянск, здесь они смогут любить друг друга открыто, не прячась от людей. Олегу не нужно будет прокрадываться к ней ночью, а она не будет дрожать от каждого шороха. Хотя всё это жутко возбуждало Марфу в Брянске.
— Это что за волчонок? — вернул Марфу на землю с небес неприятный возглас. В руках у карачевского диверсанта бился княжич Иван.
— Кто это? — повторил вопрос Олег и пристально поглядел на Марфу.
— Просто маленький мальчик, — жалобно попросила Марфа.
— Княжич? — нехорошо посмотрел на мальчишку Олег.
— Ты не можешь убить ребенка! — Марфа чуть не плакала.
— Ребенка нет. Княжича, легко, — Олег нахмурился.
— А если мальчик станет сыном моей служанки?
— Хорошо, — после долгого раздумья согласился Олег, — но если я, хоть раз, услышу, что княжич жив, или он назовет себя…
— Спасибо, любимый, — умиленно воскликнула Марфа.
Олег понимал, что делает глупость, через пять-шесть лет из маленького зверька вырастет настоящий хищник, готовый перегрызть ему горло. Но шесть лет, это такой огромный срок.
В это время князь, воевода и два десятка телохранителей пробирались по подземному ходу, спасаясь от гибели или плена. Удача улыбалась князю: сначала удалось захватить десяток лошадей, затем дюжина безлошадных дружинников на полчаса задержала погоню, в конце помогла погода — поземка замела следы. Но случайные лошади не отличались выносливостью и начали быстро сдавать. Князь к тому же совершил ошибку — взял с собой десяток золотых гривен. Лучшие лошади достались князю и воеводе. Скоро они остались вдвоем. Воеводу беспокоила мысль о том, как он будет выкупать семью, оставшуюся в черниговском кремле.
— Князь! Ты поможешь мне выкупить детей и жену из плена, — спросил воевода своего князя на коротком привале.
— Тебе давно пора беспокоиться о собственной голове! — неосторожно проговорился Мстислав Святославич. Что-то затуманило голову воеводе, а когда он пришел в себя, то увидел своего князя с кинжалом в сердце.
Глава 22. Князь Черниговский
Воевода не верил своим глазам: метель прекратилась, как будто отрезало, солнце полыхнуло ослепительным светом, небо стало светлое — ни облачка. Яркий свет заставил заалеть княжескую кровь на белом снегу. Чувства мгновенно обострились, и воеводу замутило от резкого запаха крови. Возбужденные её запахом лошади хрипели и били ногами. Наступило полное безветрие, а лошади застыли, замороженные ужасом. Собачий лай раздался так близко, что воевода понял бессмысленность бегства, но движимый потусторонним страхом вскочил на коня убитого князя и стеганул вторую лошадь. Он поскакал, надеясь на чудо, теперь воевода мог загнать коня. Ни спешка, ни возбуждение не помешали беглецу проверить притороченный к седлу мешок с княжеским золотом.
Убийство князя позволило воеводе освободиться от языческого преклонения перед Мстиславом. Он как будто прозрел, служба князю уже не казалась делом жизни, долгом, а бывший хозяин мгновенно превратился в обычного вздорного, своенравного человека.
Лучшие лошади у карачевских волков и азарт окончания погони сказались быстро: через полчаса воеводу догнали, свалили на землю и связали.
Олег навестил Никиту сразу, как только разделался с неотложными делами. Он пришел с радостным известием.
— Князь мертв, зато воеводу поймали! — сообщил он, потирая руки.
— Я же передал через адъютанта, чтобы убили обоих. Не нужны нам они для переговоров и торга! Обойдемся.
— А помучить!? Ты, смотрю, уже оклемался, а сотник помер! Царство ему небесное, — перекрестился Олег.
— Предлагаешь воеводу насмерть запороть?
— Не только его. Вдесятеро больше! Из удельных городков много пленных «господ» привезли.
— Плохо! Варяги сдаваться в плен перестанут. Сейчас это обычное дело, даже чести урона нет. Они привыкли платить выкуп, а в плену жить в роскоши. Нет! Достаточно казнить воеводу. Как «мой предок» Петр Великий казни устраивал: на кол посадит и позаботится, чтобы дольше мучился — в теплый тулуп
