немного покалечить своей цепочкой с гирьками. Убивать Дар, без крайней необходимости, не собирался никого, хотя предполагал, что подобных моральных проблем у его противников не было – во всяком случае, свои ножи и кастеты они пустили в ход без лишних раздумий.
Так Дар имел возможность убедиться, что все основные пороки его прежнего мира, в Лакаане тоже присутствуют, хоть и в меньшей степени – пьянство, наркомания, проституция, нищета. Он плохо представлял себе, кто мог польститься на портовую шлюху – грязную, трясущуюся от ожидания утренней дозы... Но кто-то видно и льстился... В заброшенных складах и в развалинах старых домов, ночевали бездомные бродяги и бездомные псы, одинаково опасные для случайного прохожего. Их было немного, но всё же были. Под городом были обширные катакомбы, остатки старинных каменоломен, про то, что там можно было встретить, рассказывали страшные истории. Даже если они были правдой на десять процентов, к этому надо было относиться серьезно. Конечно, нельзя сказать, что власти не заботились о порядке. Для бедняков существовали пособия, здоровых направляли на общественные работы. Больных лечили, как правило, бесплатно. И днем и ночью улицы патрулировали вигиллы – городская стража. Полиция – эдилы – устраивала периодические облавы в притонах, конфискуя наркотики и арестовывая наркоторговцев, скупщиков краденого и бандитов в розыске. Нечистью и темными культами занималась местная инквизиция – Розыскная комиссия. Кстати, эту инквизицию тут очень уважали, как ни странно даже и те, кто с законом не всегда бывал в ладах... Интересно, что в газетах и в обывательских разговорах почти никогда не упоминалась Тайная служба, которая чинила неприятности Квинту. Как видно, ее деятельность была действительно малозаметной для публики... или достаточно узко направленной. Дару было интересно, существуют ли в империи какие-либо политические силы, которые бы явно ставили задачей изменить статус-кво, но с некоторым удивлением он обнаружил, что таковых, похоже, нет, или же они настолько мало публичны, что не привлекают к себе внимания. Тем не менее, что-то неясное, неуловимое словно носилось в воздухе – какое-то ощущение если не гнили, то расползающейся плесени... То, что требовало не магического, а социального чутья. Пожалуй, не имей Дар столь неоднозначного прошлого опыта, он бы этого не уловил. И именно этот опыт заставлял его тревожиться.
После обследования у Гистоса, Дар, в значительной мере, успокоился. Что Дар всегда знал твердо – опасаться всерьез стоит только людей, а не шедд, духов и прочих магических существ. Шедда может что – ну сожрать с голодухи, ну душу впитать... Но никакие шедды не станут, например, массово жечь людей живьем напалмом и при этом заявлять, что тем самым избавляют их от «ужасов тоталитаризма»... А теперь, когда выяснилось, что шедды, собственно, уже и нет, а есть только он сам, то самокопанию настал конец. И это не могло не радовать. Столь любимую интеллигентиками «рефлексию» Дар и в прежней жизни терпеть не мог. А когда у Дара больше не было оснований опасаться утраты контроля над своей «шеддовской» сущностью, он охотно, не без некоторой рисовки, представлялся сам себе «полудемоном».
Так проходили дни, декады...
***
Дворец имени Луция Первого уже лет пятьдесят использовался для проведения различного рода фешенебельных торжеств и презентаций. То, что «Либеральная инициатива» сняла один из его залов для своей конференции, говорило сразу о двух вещах – о немалых средствах и о желании обратить на себя внимание высшего общества. И первое, и второе заранее настроило Пилада на критический лад – там, где крутятся большие деньги и делается реклама, науку искать бесполезно. А когда еще и возглавляет дело такая личность, как сенатор Дукс...
Впрочем, надо отдать должное устроителям – всё было организовано отлично. Пускали на конференцию только по пригласительным билетам, но разослано их было не менее трех сотен – огромный холл оказался битком набит элегантной публикой. Пилад, в своем скромном деловом костюмчике, выглядел случайно затесавшимся на бал канцеляристом... Он застеснялся, и забился в угол.
- Экая ярмарка тщеславия, - произнес, словно про себя, чей-то негромкий голос. Пилад вздрогнул от неожиданности – он не заметил, как рядом, в том же углу, оказался рослый темноволосый мужчина. Его костюм тоже был далек от требований последней моды, но, в отличии от Пилада, не похоже, чтобы это его стесняло. Вообще, атлетическая фигура соседа естественно смотрелась бы в доспехах наемника или легионера, а не в штатском... В первую минуту, Пилад принял его за частного охранника – таких нередко нанимали для пущей безопасности мероприятий с участием важных персон. Но атлет вел себя слишком непринужденно для служащего – осматривал зал с выражением неприкрытой иронии на лице. В руке он держал программку конференции. Неожиданная характеристика собрания заинтересовала Пилада.
- Как вы сказали – ярмарка тщеславия? Интересное выражение... и очень верное, надо запомнить. Вы не журналист?
- Боги миловали, - всё с той же иронией отозвался сосед. – Выражение, кстати, не мое, но если вы его процитируете, то автор не обидится – он давно умер и никто, кроме меня, про него здесь не слыхал.
- А вы, похоже, не очень-то любите журналистов, - заметил Пилад, поддерживая разговор. Он был рад собеседнику, а его сарказм Пилада нисколько не задел. К коллегам из массовых изданий, таких как «Банковский вестник», например, он и сам относился неважно.
- Просто я знаю им цену... им и большинству тех, кто, как они, продается и покупается. Конечно, всегда бывают исключения... А тут много журналистов? Я никого в этой компании не знаю... Я-то думал, что это будет научная конференция, а не выставка модного платья и породистых животных... то есть... э-э-э, родовой знати... А то вряд ли бы сюда пошел.
- Я, например, журналист! – с достоинством ответил Пилад. Ему было интересно, как отреагирует на это собеседник. Но тот ни капельки не смутился.
- И вы продаетесь? Или покупаетесь? Или как?
- Нет, - рассмеялся Пилад, сообразив, что его попросту провоцируют. – Хотя, должен признаться, меня просто еще не пробовали покупать...
- Значит – у вас всё еще впереди... – всё в том же тоне заверил незнакомец. – А какую газету вы представляете, и как вас зовут, если не секрет? Может я ваши статьи читал?
- Пилад, из ежедекадника «Общество и Наука».
- О, издание Академии магии! Минуточку, я видел статью про рентабельность госпредприятий, подписанную Пиладом Фабрием. Это вы?
Пилад был польщен, что первый же встреченный им на конференции незнакомец читал его статью. И одновременно крайне озадачен – облик его собеседника меньше всего соответствовал обычному представлению о читателях академических, пусть и научно-популярных, изданий.
- Да, это моя статья. А вы интересуетесь экономической наукой? Это увлечение, или... господин э...?
- Дар, к вашим услугам, - незнакомец отвесил легкий поклон. – Да, я всего лишь любитель... да еще и без особых занятий сейчас. Мой настав... мой хороший знакомый получил приглашение на эту конференцию, но оказался слишком занят. И любезно уступил свой билет мне.
В этот момент громкий голос распорядителя, слегка усиленный артефактом, пригласил почтеннейшую публику в конференц-зал, на пленарное заседание.
- Вам, наверное, в ложу для прессы? – поинтересовался собеседник Пилада.
- Нет, сяду в зале. – Пилад уже успел высмотреть, что среди репортеров находился обозреватель «Банковского вестника» - неопределенного пола личность с оттопыренным задом, которым
Дар, гораздо меньше знакомый с реалиями Лакаана был, тем не менее, значительно опытнее своего нового знакомого в вопросах демагогии и лживости «адептов объективного знания», как любили себя самих
