— Да о чём рассказывать! Мы столкнулись друг с другом на вершине холма. Она умна, зла, красива и думает, что я — мерзавец.
Затем Нат кратко изложил свою беседу с ней перед столовой.
— Ралф Эллиот успел опередить тебя, — заметил Том.
— К чёрту Эллиота! Ты думаешь, мне надеть пиджак и галстук?
— Ты не просил такого совета с тех пор, как мы учились в Тафте.
— А тогда мне нужно было одалживать у тебя пиджак и галстук. Ну, так что ты посоветуешь?
— Надень парадный мундир с орденами.
— Нет, серьёзно?
— Это безусловно подтвердит её мнение о тебе.
— Я как раз хочу рассеять её заблуждение.
— Ну, тогда постарайся взглянуть на дело с её точки зрения.
— Слушаю тебя.
— А она, по-твоему, что наденет?
— Понятия не имею. Я видел её только два раза в жизни, и в первом случае на ней были шорты, забрызганные грязью.
— Она, должно быть, тогда очень сексапильно выглядела, но вряд ли она придёт на свидание в шортах, так как она была одета при вашей второй встрече?
— Элегантно и сдержанно.
— Так последуй её примеру, но это будет нелегко, потому что ты и элегантность — это две вещи несовместимые; и, судя по твоим рассказам, вряд ли она думает, что ты способен проявлять сдержанность.
— Отвечай на вопрос, — сказал Нат.
— Я бы посоветовал тебе одеться небрежно, — ответил Том. — Рубашка, но не футболка, брюки и свитер. Я бы мог, конечно, как твой советник по портняжной элегантности, пойти с вами на ужин.
— Я не хочу, чтобы ты к нам даже близко подходил, потому что ты сразу в неё влюбишься.
— Тебе эта девушка действительно так нравится? — тихо спросил Том.
— Я думаю, что она очаровательна, но это не мешает ей относиться ко мне недоверчиво.
— Но если она согласилась пойти с тобой ужинать, значит, она не думает, что ты так уж плох.
— Да, но условия нашего соглашения были несколько необычны, — и Нат рассказал Тому, какое обещание он дал, прежде чем она согласилась на свидание с ним.
— Да, как я уже сказал, крепко тебя прихватило, но это не меняет того факта, что мне нужно с тобой кое о чём поговорить. Как насчёт завтрака? Или ты будешь есть яичницу с беконом в обществе этой таинственной восточной дамы?
— Я буду очень удивлён, если она на это согласится, — задумчиво сказал Нат. — И разочарован.
— Сколько времени, по-твоему, продлится этот судебный процесс? — спросила Энни.
— Если мы не признаемся в предумышленном убийстве, но признаемся — в непредумышленном, процесс может закончиться за один день, и потом будет нужен ещё один день для объявления приговора.
— Это возможно? — спросил Джимми.
— Да, штат предлагает такую сделку.
— Какую сделку? — спросила Энни.
— Если я соглашусь, чтобы она признала себя виновной в непредумышленном убийстве, Стэмп попросит только три года заключения. Это означает, что при хорошем поведении и условно-досрочном освобождении Анна Кирстен может выйти на волю через полтора года. Иначе штат будет обвинять её в убийстве первой степени и настаивать на смертной казни.
— В нашем штате никогда не посадят на электрический стул женщину за убийство мужа.
— Согласен, — сказал Флетчер, — но строгие присяжные могут послать её в тюрьму на девяносто девять лет, а поскольку моей подзащитной — всего двадцать пять, не могу не признать, что, может быть, ей стоит согласиться на полтора года: по крайней мере, она сможет надеяться провести остаток жизни со своей семьёй.
— Верно, — сказал Джимми. — Но я спрашиваю себя: почему генеральный прокурор готов согласиться на три года заключения, если он знает, что у него — такое стопроцентное дело о предумышленном убийстве? Не забудьте, что она — негритянка, убившая белого мужчину, а по крайней мере двое присяжных будут неграми. Если ты будешь вести дело умно, негров может оказаться трое, и тогда ты практически можешь быть уверен, что присяжные не придут к единому мнению.
— Плюс тот факт, что у моей клиентки — хорошая репутация, у неё есть постоянная работа и не было судимостей. Это повлияет на любых присяжных — любого цвета кожи.
— Я бы не была в этом так уверена, — сказала Энни. — Твоя клиентка отравила своего мужа смертельным ядом кураре, это вызвало у него паралич, а потом она сидела на лестнице, дожидаясь, когда он умрёт.
— Но он много лет избивал её и издевался над детьми, — сказал Флетчер.
— У вас есть доказательства этого, господин адвокат?
— Не много, но в тот день, когда она согласилась взять меня в защитники, я сделал несколько фотографий синяков у неё на теле и ожога на ладони, который останется на всю жизнь.
— Откуда у неё этот ожог? — спросила Энни.
— Этот мерзавец прижал её руку к горячей плите и отпустил, только когда она потеряла сознание.
— Какой милый человек! — воскликнула Энни.
— Прежде всего, почему она согласилась, чтобы ты был её защитником? — спросил Джимми.
— Никого другого не было, — ответил Флетчер. — И, вдобавок, её устроил мой гонорар.
— Но ты выступаешь против генерального прокурора штата.
— Это действительно загадка: я не могу понять, зачем ему самому представлять обвинение на таком судебном процессе.
— Это легко объяснить, — сказал Джимми. — Негритянка убивает белого человека в штате, где только двадцать процентов населения — негры, из которых больше половины вообще не беспокоятся о том, чтобы голосовать, и — кто бы мог подумать! — в мае состоятся выборы.
— Сколько у тебя времени, чтобы принять решение? — спросила Энни.
— Суд продолжится в понедельник.
— У тебя есть время вести долгий судебный процесс?
— Нет, но я не должен под этим предлогом соглашаться на любой компромисс.
— Значит, мы проведём каникулы в суде номер три, прелестно! — сказала Энни с усмешкой.
— А может быть, это будет суд номер четыре, — сказал Флетчер.
— Ты не спросил совета у профессора Абрахамса, в чём ей стоит признаться?
Джимми и Флетчер посмотрели на неё с изумлением.
— Ты что? Он же даёт советы президентам и главам государств, — сказал Флетчер.
— И иногда губернаторам штатов, — добавил Джимми.
— Ну, так, может быть, ему пора давать советы студентам. В конце концов, именно за это он получает зарплату.
— Да я даже не представляю себе, как за это взяться.
— А что если позвонить ему и попросить о встрече? — спросила Энни. — Я думаю, он будет польщён.
Нат пришёл в ресторан Марио за пятнадцать минут до назначенного времени. Был выбран именно этот ресторан, потому что он был не очень претенциозным: столики со скатертями в красно-белую клетку, маленькие вазы для цветов, на стенах — фотографии Флоренции. Том также сказал, что макароны у Марио — домашнего изготовления: их готовит жена владельца. Ресторан навевал воспоминания о поездке в Италию. Нат принял совет Тома и надел невзыскательную синюю рубашку, серые брюки и свитер; ни
