Девять часов спустя Нат не имел даже малейшего представления о том, сколько раз он произнёс эту фразу и сколько рук он пожал. Он знал только, что охрип и что пальцы у него вот-вот отвалятся. В одну минуту седьмого он повернулся к Тому и сказал:
— Привет! Я — Нат Картрайт, я…
— Хватит! — с усмешкой сказал Том. — Я — президент Йельского сената, и я знаю, что если бы не Ралф Эллиот, ты был бы на моём месте.
— Ну и что, по-твоему, мне теперь делать? — спросил Нат. — Моё расписание оканчивается шестью часами, и я понятия не имею, что делать дальше.
— Очень типичный вопрос каждого кандидата, — ответил Том. — Я думаю, мы трое можем пойти и спокойно поужинать у Марио.
— А остальные члены команды? — спросила Су Лин.
— Джо, Крис, Сью и Тим наблюдают за работой счётной комиссии, а остальные наслаждаются заслуженным отдыхом. Подсчёт начнётся в семь и займёт по крайней мере пару часов. Я предложил всем собраться здесь в восемь тридцать.
— Годится, — сказал Нат. — Я готов съесть быка.
Марио провёл всех троих к их столику в углу и всё время продолжал называть Ната президентом. Когда они начали потягивать свои напитки, Марио появился с большим блюдом спагетти, политых болонским соусом и посыпанных пармезаном. Но сколько бы раз Нат ни втыкал свою вилку в спагетти, порция всё не уменьшалась. Том заметил, что его друг всё больше нервничает и всё меньше ест.
— Интересно, что сейчас делает Эллиот? — заметила Су Лин.
— Он сидит со своей командой в «Макдоналдсе», ест гамбургеры и делает вид, что получает от них удовольствие, — сказал Том, отпив глоток вина.
— По крайней мере, у него больше нет в запасе грязных трюков, — сказал Нат.
— Я бы не была так в этом уверена, — сказала Су Лин, и тут в ресторан ворвался Джо Стайн.
— Чего ему надо? — спросил Том, встав и помахав ему рукой.
Нат улыбнулся, когда Джо подбежал к их столику, но тому явно было не до улыбок.
— У нас — проблема, — сказал Джо. — Бежим скорее в колледж!
Флетчер начал расхаживать по коридору — точь-в-точь как делал его отец двадцать лет назад, о чём ему потом не раз рассказывала мисс Никол. Это было как просматривать старую чёрно-белую кинокартину — всегда со счастливым концом. Флетчер обнаружил, что он ни разу не отошёл больше чем на двадцать шагов от двери операционной, как будто ждал, что оттуда кто-нибудь — кто угодно — выйдет.
В конце концов дверь распахнулась и из операционной выбежала медсестра, но она быстро пробежала мимо Флетчера, не сказав ни слова. Ещё через несколько минут вышел наконец доктор Редпат. Он снял марлевую маску, но не улыбнулся.
— Вашу жену сейчас устраивают в палату, — сказал он. — Она здорова — утомлена, но здорова. Через несколько минут вы сможете её увидеть.
— А ребёнок?
— Ваш сын отправлен в палату интенсивной терапии. Я вам сейчас покажу.
Он взял Флетчера за локоть и повел его по коридору. Они остановились у большого окна с толстым листовым стеклом. В комнате было три инкубатора, в двух из них уже лежали младенцы. Флетчер смотрел, как в третий осторожно клали его сына — маленькое, беспомощное существо, красное и морщинистое. Медсестра вставила ему в нос резиновую трубочку, затем прикрепила к груди датчик, другой конец которого вставила в монитор. После этого она надела на его левую ручку ремешок, к которому был прикреплён ярлычок с надписью «Давенпорт». Экран монитора сразу же стал мигать, но, как ни скудны были медицинские познания Флетчера, даже он сразу понял, что сердце его сына бьётся очень слабо. Он с волнением взглянул на доктора Редпата:
— Какой у него шанс выжить?
— Он на десять недель недоношен, но если проживёт ночь, у него хорошие шансы.
— Каковы его шансы? — настаивал Флетчер.
— Нет никаких правил, никаких процентов, никаких установленных законов. Каждый ребёнок уникален, в том числе и ваш, — добавил доктор, когда к ним подошла медсестра.
— Сейчас вы можете увидеть свою жену, мистер Давенпорт, — сказала она.
Флетчер поблагодарил доктора Редпата и спустился за медсестрой на один этаж, где его допустили к Энни. Она лежала почти сидя — на нескольких высоких подушках.
— Как наш сын? — было первое, что она спросила.
— Он выглядит превосходно, миссис Давенпорт, и ему повезло, что он начал жизнь с такой удивительной матерью.
— Мне не разрешают его увидеть, — тихо сказала Энни, — а мне бы так хотелось подержать его на руках.
— Они пока положили его в инкубатор, — мягко ответил Флетчер. — Но за ним всё время присматривает медсестра.
— Мне кажется, что мы были на вечере у профессора Абрахамса много лет назад.
— Да, ночка выдалась не из лёгких, — ответил Флетчер. — И для тебя это — двойной триумф. Ты сказала старшему партнёру юридической фирмы, что я хочу поступить к ним на работу, и теперь ты родила сына — всё в один вечер. Что-то ещё будет?
— Всё это имеет так мало значения — теперь, когда у нас есть сын. — Она помолчала. — Гарри Роберт Давенпорт.
— И твой отец будет счастлив, и мой, — сказал Флетчер.
— Как мы его будем называть? — спросила Энни. — Гарри или Роберт?
— Я знаю, как я собираюсь его называть, — сказал Флетчер, и в это время в палату вернулась медсестра.
— Я думаю, вам следует немного поспать, миссис Давенпорт, — сказала она. — Вы очень устали.
— Да, конечно, — сказал Флетчер.
Он убрал у неё из-под головы подушки, и она медленно опустилась на кровать. Энни улыбнулась и положила голову на оставшуюся подушку, а Флетчер поцеловал жену. Когда Флетчер вышел, медсестра выключила свет.
Флетчер поднялся по лестнице и помчался по коридору посмотреть, не улучшилось ли сердцебиение его сына. Он посмотрел в стекло на экран монитора и убедил себя, что так оно и есть. Потом прижался носом к стеклу.
— Продолжай бороться, Гарри, — прошептал он и стал считать число ударов в минуту. Неожиданно он почувствовал страшную усталость. — Держись, малыш!
Флетчер сделал несколько шагов назад и упал в кресло на другой стороне коридора. Через несколько минут он спал глубоким сном.
Проснулся он, почувствовав у себя на плече чью-то руку. Открыл усталые глаза; у него не было никакого представления, долго ли он спал. Первое, что Флетчер увидел, было мрачное лицо медсестры, в нескольких шагах за ней стоял доктор Редпат. Ему не нужно было сообщать, что Гарри Роберт умер.
— Так в чём проблема? — спросил Нат, пока они бежали к помещению, где производился подсчёт голосов.
— Всего несколько минут назад мы лидировали с большим перевесом, — ответил запыхавшийся Джо, пытаясь поспеть за Натом. — И тут неожиданно принесли ещё две избирательных урны, набитые бюллетенями, и почти девяносто процентов из них за Эллиота.
Нат и Том не стали ждать отставшего Джо и ворвались в помещение. Первый, кого они увидели, был Ралф Эллиот с самодовольной улыбкой на лице. Сью и Крис стали объяснять, в чём дело:
— Мы лидировали больше, чем на четыреста голосов, и думали, что уже победили, когда неведомо откуда появились эти две новых урны.
— Что значит «неведомо откуда»?
