трудной ситуации, а именно: проиграл сопернику первые четыре партии со счетом «4:0». А потом произошло что-то совершенно невероятное. Каспаров, казалось бы, обреченный на проигрыш, и к тому же сокрушительный, начал неожиданно зарабатывать очки. Из положения «0:4» он достиг результата «1:4», а потом — «2:4», и никто еще не придал этому значения, но когда в нескольких очередных партиях Карпов никак не смог ему противостоять, удивлению наблюдателей не было предела. Такой неожиданный поворот поединка понравился, наверное, всем. После окончания турнира Каспаров признался журналистам, что, когда счет был «0:4», а его ситуация почти безнадежной, он принял «допинг» в виде песен Высоцкого. Он слушал их, практически отключившись от всего, что происходило вокруг, от комментариев, советов, мнений, внушений, критики и подсказок. Слушал Высоцкого, а именно песню «Кони привередливые», и, по его утверждению, это придало сил на пути к победе.
Интересно, но и Анатолий Карпов рассказывал в одном из интервью, что во многих важных для него матчах и турнирах в самые тяжелейшие моменты борьбы ему помогали именно песни Высоцкого.
Естественно, что друзей и преданных поклонников поэт имел не только среди шахматистов. Его творчеством восхищались футболисты, хоккеисты, легкоатлеты, которым он посвятил множество известных песен. Одна из них, например, была посвящена легендарному вратарю Льву Яшину.
Друзьями Высоцкого были также и представители менее популярных видов спорта. Среди прочих к ним принадлежал организатор и главный инструктор московской школы каратэ Алексей Штурмин. Высоцкого очень интересовал этот вид борьбы, он даже приводил на тренировки в школу Штурмина сначала своего старшего сына Аркадия, а потом сыновей Марины Влади — Пьера и Владимира. У самого поэта не было времени на тренировки. Впрочем, познакомившись с тайнами искусства борьбы и идущей от этого философии, он вынес короткое решение: «Этому надо посвятить все силы и время, а иначе вообще нет смысла этим заниматься». Вместе с тем в экстремальных ситуациях, связанных с конфликтами, Высоцкому хватало его знаменитого мощного удара.
Алексей Штурмин стал близким другом поэта. Его лучшие ученики находились в доме Высоцкого в дни его смерти и два следующих дня, вплоть до 28 июля, дня похорон. Тогда в доме на Малой Грузинской, а потом в Театре на Таганке, где стоял гроб с телом поэта, были представители самых разных профессий, и все они — каждый по-своему — поклонялись артисту. Каратисты из школы Штурмина дежурили у ворот дома, где жил Высоцкий, для того, чтобы уберечь его близких от назойливых журналистов и неуправляемого наплыва экзальтированных почитателей. В дни похорон в доме на Малой Грузинской играл камерный оркестр студентов Московской консерватории, общежитие которой находилось вблизи от места проживания поэта. В Театре на Таганке почетный караул у гроба Высоцкого замыкали российские космонавты. Предварительно они отстояли в многокилометровой очереди несколько часов под палящим июльским солнцем. Ни один из них не воспользовался ни своим именем, ни славой, чтобы попрощаться с поэтом без многочасового ожидания. Стояли в людском море людей, терпеливо ожидая своей очереди.
Возвращаясь же к особому уважению, с каким Высоцкий относился к шахматистам, нельзя не вспомнить, что шахматным поединкам поэт посвятил две замечательные песни, а также один из своих очень ранних рассказов. О Высоцком, правда, нельзя сказать, что он играл в шахматы отлично или хотя бы хорошо. Далеко ему было до мастерства сильных шахматистов или даже до собрата по перу Владимира Набокова. Но Высоцкий все же любил играть в шахматы, и не только в домашней тишине. Марина Влади вспоминала в одном интервью, что большое впечатление произвела на нее шахматная партия, разыгранная Высоцким в Риме, на внушительных размеров доске под открытым небом: «Фигуры были огромные. А Володя, со свойственным ему чувством юмора, перед каждым своим ходом… танцевал. Это надо было видеть! Это было фантастично!». Однако и это еще не все. После смерти Высоцкого гениальный русский шахматист Михаил Таль признался, что он разыграл две партии с Высоцким. Признался он также и в следующем: «Помню, что во второй партии с Володей я делал все, чтобы предложить ему ничью».
СЕВА С ОГРОМНЫМ УСИЛИЕМ ОТОБРАЛ У ВЫСОЦКОГО КИНЖАЛ
О легендарной доброжелательности и благородстве Высоцкого я написала уже в этой книге немало. Безусловно, поэт обладал великой способность дарить людям дружбу, которая в его иерархии ценностей занимала одно из первых мест.
Я была бы, однако, необъективной, если бы не уделила должного внимания еще одной черте Высоцкого, правда о которой не соответствует расхожему мнению о том, что будто бы круг друзей поэта был очень большим и каждого из своих поклонников он всегда встречал теплым словом и доброжелательной улыбкой. Создание из Высоцкого именно такого идеального любимца широких масс противоречит здравому смыслу, так как хорошо известно, что он, как и большинство великих индивидуальностей, — необыкновенно сложная личность. Сверх того, как и пристало русскому, он был человеком крайностей, неоднократно принимающим различные решения под воздействием импульса, мгновения, проходящего эмоционального состояния, а не долгих размышлений. Впрочем, это и делает его личность такой восхитительной.
Ясно, что не каждый из тех, кому выпало счастье встретиться с Высоцким на его относительно коротком жизненном пути, мог ощутить на себе его доброту и благородство.
Игорь Шевцов познакомился с Высоцким во время съемки многосерийного фильма «Место встречи изменить нельзя» и так вспоминает свою первую встречу с поэтом: «В Одессе мы ставили фильм по моему сценарию. Одновременно на студии проходили съемки фильма, главную роль в котором играл Владимир Высоцкий. Я захотел предложить ему написать песню к моему сценарию. Не скрою, однако, что это был также повод для знакомства с ним. Итак, я пошел к павильону, чтобы там подождать его. Сперва появился Конкин (Владимир Конкин, играл в фильме роль старшего лейтенанта Шарапова. — Примеч. автора). Позднее, громко стуча каблуками, подошел Высоцкий. Был он хмурый, сосредоточенный, замкнутый. Я обратился к нему:
— Владимир Семенович, у меня к вам просьба…
— Да?! — резко, почти грубым тоном ответил Высоцкий.
В его взгляде видна была напряженность, почти открытая неприязнь ко мне. Ничего удивительного. Он все-таки не знал меня. Так сильно надоедали ему поклонники обоих полов. В стране, пожалуй, не было более популярного человека, чем он».
Точно так же поэт отнесся к хорошо известному сегодня в России адвокату Генриху Падве, который познакомился с Высоцким через Валерия Янкловича. Генрих Падва спустя годы признался: «Несмотря на то что я был представлен Володе через близкого ему человека, он отнесся ко мне весьма сухо, почти грубо. Не проявил никакого интереса к моей персоне. Единственное — его заинтересовала моя профессия — юрист. Позже я наблюдал, что подобную сухость Володя проявлял и в контактах с другими. Он умел исключительно удачно держать дистанцию, даже общаясь с довольно близкими ему людьми».
Похожее мнение у известного кинорежиссера Александра Митта: «Хоть я и снял фильм с участием Володи и знал его действительно близко, но не могу сказать, что стал его другом. Попросту у него был редкий дар сохранять дистанцию в контактах с людьми, даже очень близкими».
Еще менее приятным образом, чем Игорь Шевцов и Генрих Падва, познакомился с Высоцким актер Лев Перфилов — тот самый, который сыграл в фильме «Место встречи изменить нельзя» запомнившийся образ милицейского фотографа Гриши по прозвищу Шесть на девять. Лев Перфилов работал на киевской киностудии вместе с актрисой, пару лет назад игравшей с Высоцким в фильме «Вертикаль». Когда она узнала, что Перфилов выезжает на несколько дней в Москву, попросила обязательно заехать в Театр на Таганке и передать Высоцкому от нее горячий привет. И не только привет, но и «много нежных слов и наилучших пожеланий от Риты». Будучи в Москве, Лев Перфилов выбрался в славный Театр на Таганке, посмотрел спектакль «Антимиры» (с участием Высоцкого) и после окончания направился в служебное помещение, в котором, как ему сказали, с минуты на минуту будет Высоцкий. Когда поэт появился в дверях, Перфилов тут же обратился к нему: «Володя! Вы мне нужны!». «В ответ Высоцкий посмотрел на меня злым, неприятным взглядом и с досадой в голосе заявил: «Подождешь себе!». Я почувствовал себя униженным. Он же долго одевался, вообще не смотрел в мою сторону, долго завязывал шнурки, после этого медленно подошел ко мне. «Чего надо?» — спросил он, уставившись на меня. Тон его был довольно грубым, я тоже ответил ему в таком же духе и сказал, что я обо всем этом думаю, добавив только, что ему передает привет
