— Ага! — крикнула Алла, резко повернувшись в качалке. — Гости! Гости! А ты говорил, почтальонша. Вот так почтальонша!
— Да уж, я не почтальонша, — со смешной надменностью подтвердила Клава, во все глаза разглядывая неожиданную племянницу.
— Ну ты везучий, старик! — Альгис смотрел с откровенной завистью. — Сразу получил такую племянницу,
Не поил, не растил. И наследница. Не надо самому беспокоиться, жениться. Будто знал.
— Я и наследница? — Алла так изумилась, словно раньше это не было понятно. — Как интересно! Как в романе.
— У наследницы скоро свой наследник!
Вячеслав Иванович сообщил это с такой гордостью, будто он не дядя, а муж и будущий счастливый отец.
— Ну конечно, как же я сразу… — Клава сказала это с такой досадой, точно распознавать беременных —
ее специальность. — Вы так хорошо выглядите, милая,
что и не подумаешь.
Все эти первые отрывочные фразы не налаженного еще разговора, хотя и произносились со всей приветливостью, оставляли ощущение если не тревоги, то какой-то непрочности: будто сейчас кто-то уйдет, и распадется так удачно составившаяся компания. И Вячеслав Иванович заспешил:
— Да вы садитесь, чего вы как на приеме. Знаете, бывают приемы, на которых все время стоя. И едят. Смешной факт. А вы-то садитесь. А я сейчас чего-нибудь быстрое. Бефстроган хотите? А вы знаете, что это вовсе не английское блюдо, как многие думают, а в честь графа Строганова? Беф-строганов!
Сказал и потом уже подумал, что факт это слишком известный, так что смешно им хвастаться. Но Алла изумилась искренне:
— Правда, дядя Слава? Ой, а я тоже так думала. Мелко нарубленный бифштекс.
Во как — даже такой завалящий факт и то не пропал.
Вячеслав Иванович пошел делать бефстроганов— тут, пожалуй, все искусство в подливке, чтобы в самый раз: смягчить вкус, но и не довести до еврейского кисло-сладкого мяса, — и с удовольствием прислушивался из кухни к голосам: разговор наладился, никто не скучает. Выбрал минуту, отвлекся, заглянул в комнату:
— Ты давай, Алла, за хозяйку, чтобы гости не скучали.
Он и так слышал, что не скучают, но приятно было произнести: «Давай за хозяйку».
Когда заглянул в следующий раз (мясо как раз жарилось), солировала Клава:
— … вы же выбираете ателье, а не идете в первое попавшееся. Акушер — это все равно что дамский мастер.
У нас лучшая фирма — Скворцовка, это все бабы знают, Оттовский институт — тоже, но лучше Скворцовка.
— Наш роддом на Петра Лаврова тоже хороший, — с неожиданной робостью возразила Алла.
— Я ничего плохого про него, но Скворцовка — фирма! Да и сказать потом, где рожала: в Скворцовке! Звучит. А тот роддом и названия-то, наверное, не имеет, один номер…
Вячеслав Иванович молча удалился: впервые Клава говорила дельно, так чтобы не сбить.
Между делом он еще и взбил безе, так что хоть и экспромтно, но получился приличный стол. Один из благодарных заказчиков принес бутылку настоящего «Ахашени», Вячеслав Иванович с Альгисом оценили. Клава, презирая мужа, потребовала коньяка — и получила в неограниченном количестве, потому что коньяк к празднику несут почти все, так что Вячеслав Иванович, как человек непьющий, не знал куда девать. Уж и Альгису дарил, и брал с собой, чтобы являться
Вячеслав Иванович старался заставить Альгиса говорить об умном, показать себя — пусть Алла видит, какие у него друзья.
— Только что племянница поминала эту, как ее… Джуну, ну о которой все говорят. Объясни ей как профессионал.
— А-а, — острые черты Альгиса еще заострились, хотя казалось, что это невозможно, — все говорят, сказано верно,
— Потому что помогает, потому и говорят. — Алла почувствовала иронию в тоне Альгиса и немедленно заступилась за Джуну.
— Или наоборот: потому что говорят, потому и помогает. Реклама. Сколько я таких видел. Во всем реклама. Вам все скажут, что великий артист, и вы станете восхищаться, а другого, который не хуже, не заметите. Вас убедят, что Джуна вас излечит, и вы излечитесь.
— Ну а почему у одних есть реклама, а у других нет?
Явно было, что Алла хотела спросить: «А у вас нет?» — но постеснялась в последний момент. Но Альгис
и так понял:
— Случайность. И нахальство. Особенно — нахальство.
— А ты знаешь такой интересный факт, что сам Пушкин писал, что, чтобы прославиться, нужно попадать в разные скандалы и истории?
Давно Вячеслав Иванович приберегал этот факт — и не зря!
— Ну уж! Уж его-то стихи сами…
— А узнали его сначала за всякие истории. Это факт, сама почитай. А жил бы тихо, и знали бы мало.
— Чего же ты скандала не устроишь, чтобы и к тебе на год вперед очередь? — неприязненно спросила Клава.
— Не всякий скандал — реклама. Нужно, чтобы слух прошел.
— А давай распустим! — воодушевился Вячеслав Иванович. — Ты же и правда классный спец!
— Классных много. Нужно, чтобы чудо, как у Джуны. Только надо придумать какую-то свою область.
— Давай распустим про область. Подскажи только, про какую.
— Ой, дядя Слава, какая авантюра! Как интересно! А как распускать будете?
— Через знакомых, через клиентов. Подумаем. Так про какую область?
Вячеслав Иванович сейчас и сам верил, что можно вот так за обедом решить — и сделать другу рекламу, и тот станет знаменитым, поедут к нему из других городов. А Альгис не верил — видно было, что не верит, что слишком привык иронизировать, чтобы поверить, — а поверить хотелось!
— Область… Ха, легко сказать. Нужно ведь, чтобы какой-то особый метод, особый подход, — тогда поверят.
— Возьми не область, а целый материк: ожирение.
И вреда никому, потому что если настоящая болезнь, так уж пусть к врачам. А этих не жалко. И ты и так с ними работаешь.
— Этих не жалко, попал в точку. А метод? Я ж из них, как из подсолнечных семечек, выжимаю. Силовыми приемами, как в хоккее.
— А надо их на самообслуживание! — подхватил Вячеслав Иванович. Алла вдохновляла его: никогда еще ему разом не приходило столько идей. — Например, чтобы перед массажем обязательно вспотеть! Пусть он час бешено бегает вокруг твоего дома, ты его кладешь мокрого и нажимаешь на какую-нибудь особенную точку на темени или между глаз! Ну твой ведь пунктмассаж на том и стоит. И объясняешь, что
