Фотограф уже управился, но молодой человек, который последние два дня тенью ходил за Франклином, явно не исчерпал запас своих блокнотов и вопросов. Стоит ли переносить столько неудобств ради того, чтобы твоя не бог весть какая выдающаяся физиономия, отпечатанная в рамке из китов, красовалась во всех журнальных киосках мира? Франклин сомневался в этом, но у него не было выбора. «Слуга общества принадлежит обществу». Он помнил этот афоризм, который, как и все афоризмы, был лишь наполовину верен. Никто не рекламировал предыдущего начальника отдела; и он тоже мог бы жить незаметно, если бы Отдел информации Главного морского управления не постановил иначе.
— Ваши люди, мистер Франклин, — не унимался молодой представитель журнала «Земля», — рассказывали мне о вашем интересе к так называемому Великому морскому змею, об экспедиции, во время которой погиб старший смотритель Берли. Что сделано в этой области с тех пор?
Франклин вздохнул. Он боялся, что рано или поздно об этом зайдет речь; хоть бы этот журналист не слишком налегал на змея, когда сядет писать статью.
Франклин подошел к шкафу, где хранился его личный архив, и достал толстую папку с бумагами и фотоснимками.
— Вот, Боб, тут все данные о встречах со змеем, — сказал он. — Пролистайте этот материал, я все время его пополняю. Надеюсь, когда-нибудь загадка разрешится. Можете записать, что увлечение остается увлечением, но последние восемь лет я совсем не мог им заниматься. Теперь все зависит от Комитета научных исследований. У Отдела китов хватает других дел.
Он мог бы еще кое-что порассказать, но воздержался. Если бы вскоре после их трагической неудачи министра Фарлана не перевели из КНИ на другую работу, возможно, удалось бы снарядить вторую экспедицию. Но после катастрофы посыпались обвинения и контробвинения, и о новой экспедиции пришлось забыть — скорее всего, на много лет. Видно, это неминуемо: никому не избежать неудачи в чем- то очень важном и дорогом, в жизни каждого остается невзятой какая-то заветная вершина, и никакие победы не могут покрыть эту потерю.
— Тогда у меня остался только один вопрос, — заключил репортер. — Что вы скажете о будущем отдела? Есть у вас какие-нибудь интересные долгосрочные планы, о которых вам хочется рассказать?
Опять каверзный вопрос. Конечно, Франклин давно усвоил, что в его положении нужно сотрудничать с печатью, и этот парень за последние два дня стал почти своим человеком в отделе, однако есть вещи, о которых как-то трудно говорить. Недаром, когда Боб отправился на остров Герон, Франклин постарался сделать так, чтобы он не встретил доктора Люндквиста. Правда, журналист увидел опытный образец доильной машины, и она произвела на него должное впечатление, но ему ничего не сказали про двух молодых косаток, которых, не считаясь с расходами и хлопотами, держали в загоне у восточной кромки рифа.
— Что ж, Боб, — начал он с расстановкой. — Цифры вы теперь, наверно, знаете не хуже меня. Мы рассчитываем в ближайшие пять лет увеличить поголовье китов на десять процентов. Если удастся наладить доение — пока что все это только опыты, — перенесем центр тяжести с кашалотов на горбачей. Сейчас мы обеспечиваем двенадцать с половиной процентов всех пищевых потребностей человека. Это возлагает на нас большую ответственность. Я надеюсь довести эту цифру до пятнадцати процентов.
— Попросту говоря, чтобы каждый не меньше раза в неделю ел китовый бифштекс?
— Если хотите, да. Вообще-то люди, сами того не зная, каждый день едят что-нибудь, связанное с китами. Например, когда жарят что-то на сале или мажут хлеб маргарином. Даже если бы мы удвоили нашу продукцию, славы нам от этого не прибавится: наша продукция почти всегда, так сказать, замаскирована.
— Наши художники сделают все как надо. Мы дадим такую иллюстрацию: все продукты, которые потребляет за неделю средняя семья, и на каждом предмете — циферблат и стрелки, показывающие, какой процент вложили китобойни.
— Очень хорошо. Гм… кстати… вы уже решили, как обзовете меня?
Репортер осклабился.
— Это зависит от редактора. Я постараюсь уговорить его ни в коем случае не писать «китопас». Такой затасканный штамп…
— Поверю, когда увижу статью. Каждый журналист клянется не писать «китопас» — и еще ни один не устоял против соблазна. Да, вы не скажете, когда выйдет статья?
— Если не помешает какой-нибудь другой материал, примерно через месяц. Но сперва вы, конечно, получите гранки. Это будет не позже следующей недели.
Франклин проводил репортера через приемную; ему было даже жалко расставаться с занимательным собеседником, который, хоть и задавал иногда щекотливые вопросы, с лихвой возмещал это своими рассказами о знаменитейших людях планеты. Кажется, Франклин теперь сам попал в их число: не меньше ста миллионов человек прочтут очередной очерк в серии «Интервью Земли».
Статья, как и было обещано, появилась через месяц — дельная, живо написанная, и всего одна ошибка, совсем пустячная, Франклин сам не заметил ее в гранках. Превосходный фотоматериал, особенно хорош был сосущий мамашу китенок. Сразу видно, что снимок сделан с риском для жизни после долгой охоты. Зачем читателю знать, что фотограф снял этот кадр в бассейне на острове Герон, не замочив при этом даже ног?
Если исключить идиотский каламбур под фотографией на обложке («Наш Кит Китыч» — это надо же!), Франклин был доволен; его чувства разделяли все сотрудники отдела, Главного морского управления и даже Всемирной организации продовольствия. Разве мог кто-нибудь предполагать, что эта самая статья навлечет на Отдел китов величайший в его истории кризис.
И дело вовсе не в недостатке прозорливости. Иногда можно предвидеть будущее и загодя принять нужные меры, но бывает и так в человеческой практике, что события, как будто ничем не связанные между собой, — словно они происходят в разных мирах, — оказывают друг на друга прямо-таки ошеломляющее воздействие.
Полвека потребовалось, чтобы Отдел китов достиг своего нынешнего размаха: двадцать тысяч сотрудников, общая стоимость снаряжения — больше двух миллиардов долларов. Одно из звеньев построенного на научной основе мирового государства, наделенное соответствующим авторитетом и властью.
И вот его до самого основания потрясли добрые слова человека, который жил за полтысячелетия до нашей эры.
Первые признаки надвигающейся бури застигли Франклина в Лондоне. Вообще-то работники аппарата Всемирной организации продовольствия нередко обращались к нему через голову его непосредственных начальников в Главном морском управлении. Но на этот раз сам генеральный секретарь ВОП вмешайся в текущие дела Отдела китов, заставив Франклина все бросить и отправиться за тридевять земель, в маленький цейлонский городишко с каким-то головоломным названием.
К счастью, лето в Лондоне выдалось жаркое, и, когда оказалось, что в Коломбо жарче всего на каких-нибудь десять градусов, это было не трудно перенести. В аэропорту его встречал местный представитель ВОП, явно чувствующий себя очень удобно в прохладном саронге — одежде, которую теперь признали даже самые консервативные европейцы. Франклин поздоровался с должностными лицами, облегченно вздохнул, не увидев репортеров, способных рассказать ему о его задании больше того, что он сам знал, и быстро прошел к самолету местной линии, на котором ему предстояло покрыть последние сто миль.
— А теперь, — сказал он, когда внизу замелькали аккуратные многоугольники автоматизированных чайных плантаций, — введите меня, пожалуйста, в курс дела. С какой стати вдруг понадобилось срочно гнать меня в эту Анна…
— Анурадхапура. Разве генеральный секретарь вам не объяснил?
