могу быть его сыном?
Фарисеи задохнулись в безумных поисках ответа. Но почему, почему он не сказал правду? Ведь мог же ответить иначе. Например, так: если Иосиф мне не отец, то, как я могу быть сыном Давида?
И все бы сразу замолчали. И ничего бы ему не было за то, что Мария родила не от мужа и забеременела до свадьбы. Ведь Давид тоже — сын прелюбодейки.
В армии советских времён бытовал анекдот. Разница между замполитом и политруком такова: политрук говорил «делай как я», а замполит — «делай, как я говорю». Хороший анекдот, но совсем не смешной.
Иисус поучал апостолов:
— Слушайте книжников. Делайте то, что они вам говорят, но не делайте того, что делают они сами.
Видите, это не так просто, как в армии, но очень близко. А дальше — интереснее:
— Никого в мире не называйте учителем. У вас лишь один учитель — это Я. И самих себя не вздумайте учителями называть — по той же причине. И никого на земле никогда не называйте отцом. У вас лишь один отец — он на небе.
Потом он повторил свой любимый лозунг:
«Кто захочет возвыситься, тот будет унижен, а кто сам себя унизит, тот потом возвысится».
Диалектика!
После этого Христос обратился к конкурентам.
— Горе вам, книжники, фарисеи и лицемеры!
Это для начала. Далее он перечислил, за что именно им горе.
Серьёзные обвинения. Затворять Царство, обходить море и сушу, чтобы обратить хотя одного — это он и сам умел. Вот десятину, правда, не платил. Ни мятой, ни анисом.
Христос постращал фарисеев ещё немного (страшным судом) и вышел на улицу передохнуть. Он переругался уже со всеми — оставалось ждать результата.
«И приступили ученики Его, чтобы показать Ему здания храма».
— Учитель, смотри — это храм. Правда, красиво?
— Да вы что, неужели это и есть храм? Кто бы мог подумать… А ведь, не стоять ему — камня на камне от него не останется, можете мне поверить.
У Матфея есть тоже свой Апокалипсис — от самого Иисуса. Вот он.
Очень радостная, действительно благая весть, правда?
Мне про избранных очень понравилось.
Это значит, что уже всё давно произошло. А наши всё ждут. Подкрепления не будет!
Вот такой расклад. Ад уже нарисовали, до рая дойдет черёд.
Сын человека будет судить все народы, а никакой не бог-творец.
Вот такой вот Апокалипсис. Если учесть все предыдущие откровения этого рода, то бедному Иоанну вообще ничего описывать не остаётся.
После сеанса предсказаний Христос опять напомнил ученикам, что до Пасхи осталось два дня, по истечении которых его должны распять.
Конкуренты времени тоже не теряли. Все те, с кем он вёл такие жаркие споры, собрались в доме первосвященника Каиафы.
Кто это были такие? Первосвященники, саддукеи и старейшины народа. Совещались и постановили. «Взять Иисуса хитростью и убить».
Вот так просто: раз и всё.
Главное — «только не в праздник, чтобы не сделалось возмущение в народе». Мало ли. Вдруг народ будет праздновать, а тут ему праздник испортят — распнут Иисуса. Народ начнёт возмущаться, понятное дело. Так и до восстания недалеко. Только зря они боялись, но об этом чуть позже.
Ночевал Иисус опять в Вифании. Гостил у приятеля — прокажённого Симона. Этот парень болел проказой, в лепрозорий его не упрятали — уже хорошо.
Христа и его команду он с охотой взял на постой — а вдруг исцелят? Иисус, который исцелял всех в округе, как-то забыл помочь человеку, давшему ему приют.
Итак, сиеста. Иисус отдыхает, лёжа на кровати в доме прокажённого Симона. В комнате он не один — с ним женщина. Кто она такая, Матфей не говорит. Наверное, он её просто не знает.
Женщина принесла в алебастровом сосуде самую дорогую парфюмерию — мирр. Она наклоняет сосуд — драгоценный мирр льётся на голову Иисуса. Все в экстазе.
Нет, не все. Апостолы «вознегодовали».
— К чему такая трата? Лучше продали бы эти духи, а деньги отдали нищим.
— Не смущайте женщину, — ответил Христос, — она делает мне хорошо. А вдруг она к похоронам меня готовит? Может быть такое?
Апостолы усовестились. Но не все. Иуда Искариот, например, после этой сцены в спальне, побежал к первосвященникам. И задал сакраментальный вопрос.
— А что вы мне дадите, если я предам Иисуса Христа?
— Тридцать серебренников. Как тебе такая цена?
