Черный крест

11. Из дому я вышел слишком рано, так что на работу пришел почти первым. Кроме меня на своем рабочем месте в тот момент была лишь Светлана.

— С выздоровлением, — скалится она, — тебя. — И когда только это она успела со мной перейти на «ты»?

— Спасибочки, — я смотрю на нее через темные очки.

— Вообще-то, тут не так уж и светло.

— Ничего-ничего, мне так удобней!

Мы вместе пьем чай, любезно беседуя. Она постоянно пытается меня как-то подковырнуть и спровоцировать, но это ей в основном не удается. Просто мне все равно. Я равнодушен к любым насмешкам. И давно.

— Слышала, у вас некогда была девушка?

Чаепитие закончено. Я резко встаю, опрокинув чашку на стол. Эдиковский «Липтон» морем разливанным растекается по столу.

— Светочка, это не ваше дело!

Вскоре начинают сходиться старики. По-моему они уже не так отрицательно ко мне предрасположены, как это было раньше. Мне кажется, что некоторые даже рады тому, что я вышел на работу. Я ловлю их взгляды. Потом, сидя у себя за рабочим столом, беру листок А4 бумаги и рисую на нем круг. Затем мне хочется нарисовать в круге еще что-то, но от одной мысли об этом изображении мне становится не по себе. «Нет! Прочь! Мерзость!» — я комкаю лист и отсылаю его в корзину.

12. После же обеда, видимо, оттого, что я слишком рано сегодня утром встал, на меня наваливается крепкий сон. Я чуть ли не лицом упал на клавиатуру и отошел.

И снилось мне, что я зверь, мне снилось, что я нахожусь у себя на работе, на этом огромном и бесконечном этаже с его огромными складами и пристройками и лабораториями, и они мне представлялись как огромный темный лес, но еще по странному стечению обстоятельств никем не освоенный и не занятый. И так получается, что весь этот огромный и темный лес принадлежит мне. И мне, пока еще никто другой этого не сделал, его нужно срочно закрепить за собой, обозначив свою территорию. Я ходил-бродил по этому лесу и наслаждался никем еще не занятыми просторами. И это все — мое. Это мои владения, и у них должна быть граница.

13. На следующее утро уборщики обнаруживают, что у туалета, на складах и в коридоре помещений компьютерного слежения за работой электричества на этаже — он непосредственно одним из своих длинных боков примыкает к нашей ветке метро — кто-то нацарапал пентаграммы.

Ни Князев, ни Карпель просто не находят слов по поводу такого странного хулиганства В принципе этаж еще недавно косметически ремонтировался, и вот теперь снова приходится вызывать рабочих по обслуживанию здания — ставить заплатки в штукатурке отделки стен этажа. На меня почему-то никто не подумал. Потом я слышал о каких-то разбирательствах, но никого так и не наказали.

Старички, прежде чем пентаграммы были затерты по новой, толпой ходили смотреть. Один из них, его фамилия Прохоров горячо в чем-то пытался всех убедить, но его, по-моему, не слышали. Он подходил и ко мне, говорил, что я, по его мнению, человек понимающий, что я «умею слушать». Такие метки, говорил он встревоженно, оставляет вампир, для того чтобы обозначить границы своих владений. Во времена «эпидемий», когда вампиров слишком много. Или, как говорю я, во времена слишком масштабных экспериментов.

А потом в обед я снова уснул. И мне приснилось, что я копаюсь, а это строжайше запрещено, в базе данных института, я ищу данные на сотрудников: адреса и телефоны, где живут. И не такая уж сильная защита у наших баз данных от взлома. Ужасно.

Потом меня, смеясь, разбудила Света. А первое, что я подумал, проснувшись, что она пахнет самкой.

14. Еще день я провел в забытьи, с утра попросив по телефону Князева дать отгул. Еще через день, придя в институт, обнаруживаю, что все старички что-то там отмечают за общим столом. Оказывается, поминали безвременно ушедшего Прохорова. Когда я спрашиваю, что с ним стряслось, мне говорят, что он упал со своего 17 этажа.

А еще с его семнадцатого этажа упала его жена, собака и хомячок. В этот момент у меня почему-то промелькнуло в голове, что кошку было невозможно достать, потому что она спряталась под диван.

Что за странные мысли?

Старички пили водку «за упокой», а я с ними. Пила и Света, время от времени странно так на меня посматривая и делая всякие знаки.

У нее изо рта пахнет самкой. У нее из-под юбки пахнет самкой, у нее ото всюду пахнет самкой, и я это чувствую, хоть она и на другом конце стола.

Замечаю, что примерно половина старичков облачены в защитные бронекостюмы. Спрашиваю Масленникова, что это такое, на что тот мне отвечает, что скоро такой и мне выдадут, нам предстоит командировка во Францию — добивать того самого парнишку, последнего из тех, кого воскресил черный крест.

Я вытираю носовым платком кровавые слезы. Сильная резь в глазах, от которой хочется избавиться. Ко мне в кабинет, мой три на два закуток, входит Светлана:

— Почему у тебя так темно?

Умоляю ее не жать на выключатель света, который она уже было достала своими коротенькими, но тонкими пальчиками. И в этой полутьме она, уже совсем было наклонившись «слишком» ко мне, буквально шепчет в ухо:

— Тебя вызывает Князев, на совещание.

А потом смеется.

15. Теперь всякий раз приходится прежде чем куда-то идти, с кем-то встречаться смотреть в зеркало, как я выгляжу. Глаз за темными очками не видно. Светло-красное пятно вокруг рта от постоянно вытираемой крови. Пытаюсь улыбнуться… Нет, лучше так не надо. Мне почему-то кажется, что мои зубы за последнее время несколько… как бы это сказать, я понимаю, конечно, что такое невероятно, но мне кажется, что они вытянулись.

16. Хрен Григорьевич старой закалки Князев сидел за столом в своем кабинете в окружении еще шести «старичков». Князев, я наблюдал за ним, на поминках по Прохорову выпил чуть ли не полбутылки водки — и смотрите что? Да он чист, как стеклышко!

Походя сообщив, что милиция предполагает, будто на Прохорова (и это в центре Москвы) напал какой-то хищный крупный зверь, Князев быстро переходит к основной теме совещания:

— Ровно через неделю мы отправляемся во Францию всем составом лаборатории.

Наша цель — найти и уничтожить того самого парня, которого воскресили на кресте последним.

Старички начинают все по очереди высказывать свои соображения, говорить о том, что нужно приготовить, что нужно сделать и взять с собой. Масленников говорит об элементарных мерах безопасности, которые необходимо соблюсти, а на мой вопрос о том, не смущает ли его перевод последних страниц книги 5864, где говорится о том, что если черный крест будет уничтожен, то каждый воскрешенный крестом станет сам себе крест, отвечает, что за всю свою жизнь уничтожил столько «вампиров», что его уже ничто не смущает И, возможно, «сам себе крест» в ином переводе означает что-то типа, «на нем будет поставлен крест». То есть, возможно, что никого нам уничтожать и не придется!

На это Князев возражает, говоря, что по данным нашей разведки «тот самый мальчик» весьма сейчас «безобразничает» в районе объекта 112. Я же возражаю, что, может быть, теперь, после уничтожения креста, ситуация другая, и у нас могут возникнуть проблемы, потому как потребуется применение новых методов в деле уничтожения вампиров, таких, о которых мы еще и ведать не ведаем!