— Снесем ему тыкву и дело с концом, — отвечает Масленников и зевает, не раскрывая рта.
Постепенно и мне здесь становится скучно, и я чуть ли не засыпаю.
17. И мне чудится, что я зверь и должен обойти свои владения — наблюдать, не нарушил ли другой зверь мои пределы.
— Вы куда, Алексей? — будит меня вопрос Князева. — Совещание еще не окончено!
Я очнулся у самой двери, на выходе из кабинета начальника.
— Ой, извините.
— Все нормально? — старички вопросительно разглядывают меня, по всему видно, что я их несколько развлек.
— Все хорошо. — И тут чуть ли не демонстративно — не могу сдержаться — зеваю.
— У вас кровь в уголках губ.
— Извините, спасибо, — достаю свой некогда абсолютно белый, а теперь абсолютно загаженный кровью платок и утираюсь. В такие моменты главное — улыбнуться.
Не знаю зачем, но ко мне наклоняется Гуськов и шепотом говорит:
— У вас такие красивые и большие зубы! Почему-то раньше я этого не замечал.
Все, теперь буду улыбаться, не раскрывая рта. А то ситуация чем-то напоминает «Красную шапочку».
Тогда я еще не понимал, насколько эта ассоциация со сказкой близка к истине.
18. Мило сидим в библиотеке со Светланой и пьем кофе. Она меня пытается приучить пить кофе. Но меня от кофе тошнит. Еще она меня пытается приучить курить дорогие дамские ментольные длинные сигареты. Но от них меня тоже тошнит. Я же ее приучаю говорить правду и только правду, постоянно ловя ее на выдумке, когда она так длинно и многословно рассказывает мне какую-нибудь очередную историю из своей жизни. В том числе и романтическую.
— Светочка, ведь это все уголовщина, — говорю я ей, выслушав ее очередную историю о том, как она соблазнила очередного офицера и как теперь он от нее сходит с ума и постоянно звонит и напрашивается на встречу.
— А кто узнает?
— Света, вы не могли бы мне это не рассказывать больше, а? А то ведь по закону, сами знаете, я должен доложить куда следует.
— Но
Потом зазвенела моя «внутренняя» рация, и меня вызвали к врачу на обследование перед командировкой, там прививки всякие и прочее. Набор твоих индивидуальных таблеток, которые в дороге должен принимать только ты.
Такое вот фармацевтическое нововведение.
19. Врачи, а наш терапевт, предварительно меня осмотрев, созывает еще нескольких, разных специализаций, о чем-то беседуют, мне не слышно, цокают языками и качают головами.
Потом они начинают исследовать мою носоглотку. Потом рентгеном — зубы. Глазной лезет ко мне в глаза, но я ему не даю толком рассмотреть «глазное дно», как он говорит, потому что слишком болят глаза от света его «фонарика».
— Ну уж, извините!
Они явно чем-то встревожены. И я вижу, что терапевт звонит по телефону, понимаю по шевелению его губ что Князеву. Потом подходит ко мне.
— Князев никак не может оставить вас в Москве. Говорит, что верит, будто вы его талисман. Мы еще подумаем,
Выйдя от врачей, я начинаю ощущать мышечную боль.
20. Мне кажется, что мои мускулы растут и тяжелеют. Светлана, а дело происходило в пятницу (в понедельник мы уже должны были отправляться в командировку), мне сообщила, что «старые перы» поедут не все, а только пятнадцать, как она сказала, шэтэ. Ну, уже легче. У меня трескается рукав на локтевом сгибе. Светлана рассматривает места на моей рубашке, откуда как-то с корнем повылетали пуговицы, и говорит полупричитая:
— И пуговицу пришить тебе некому, несчастному!
Вообще-то я это делаю вполне сносно и сам, вот только не понимаю, почему в последнее время они (пуговицы) сами собой как-то массово стали вылетать. Рукава трескаются.
Масленников — сияющий пень — принес мне мой «антивампирный» бронекостюм и, смутившись тем, что тот мне мал, а мерку он с меня снимал сам, бормоча, что, типа, номер может быть не тот, уходит.
Затем всех, кто должен ехать во Францию, вызывает к себе Князев. Он произносит напутственную речь — старички благоговейно слушают, все по-смешному разодетые в бронекостюмы. Князев говорит, глядя на меня взглядом типа «отец»:
— Вполне возможно, Алексей был прав и с уничтожением этого, подчеркиваю,
Во Франции же к нам присоединятся пехотинцы в составе одного взвода. — Князев улыбается и снова переводит взгляд на меня: — Командует, кстати, Алексей, ваш друг по училищу.
Только этого не хватало.
21. Мне снилось, будто я возвращаюсь на родину. Только не понятно, каким это образом вдруг Франция очутилась моей родиной.
В субботу я был у родителей. В воскресение слушал Анины «не звони мне больше».
А потом пошел прогуляться по центру и встретил случайно Светлану. Она тоже гуляла одна. И мы пошли на какую-то фотовыстаку, где выставлялись фотографии наших фронтовых фотокорреспондентов. Было много народу, и создавалось ощущение жизни, бьющей ключом. На фото радостно улыбающиеся русские солдаты, счастливые английские военнопленные, сияющие, попавшие в плен итальянские, французские, немецкие партизаны.
Английская королева, «временно» передающая правление Англией в руки российских освободительных сил. А еще ужасные американские солдаты — не пленные и их зверства в Па-де-Кале при отступлении полтора года назад.
Вечером, вернувшись домой, осматриваю с зеркальцем, что там эти врачи у меня осматривали в носу и горле. Подцепляю пинцетом и извлекаю густой комочек черной слизи. Похоже чем-то на нефть, только вот пахнет кровью.
Знаете, а мне почему-то не страшно.
Я рычу. А еще немного прикольно, но так хочется повыть на Луну.
Шутка.
Часть III
01. В понедельник рано-рано утром автобус собирает всех командировочных из нашего отдела по всей Москве. Автобус движется небыстро, да, впрочем, и мы не спешим — самолет на аэродроме нас подождет и без нас никуда не улетит. Последним в Марьино подбираем нашего начальника Князева.
