гастарбайтерах?!
– На них мутанты напали… Согласно межстанционному договору о статусе сталкеров просят прохода в туннели.
В комнату протиснулся усатый гауляйтер с прозрачными глазами. Костяшки его кулаков были разбиты – видимо, министр иностранных дел не слишком хотел в карантин и его пришлось уговаривать.
– Бумажник! – промокая кулаки грязным носовым платком, подтвердил он. – Мы с ним знакомы. Он выполняет иногда заказы… На книги.
– Может, он знает что-то о судьбе пропавших парней, с которыми ходил Ганс? – тихо предположил бригаденштурмфюрер. – Район наш. Мир тесен…
– Может, – выпуская пар, вытер лоб платком фюрер. – Перерыв совещания! Обо всех изменениях ситуации с Гансом докладывать немедленно. Станцию держать в оцеплении, но пока ничего не предпринимать. Волк! – обратился он к гауляйтеру.
– Слушаю! – Усатый вытянулся во фрунт.
– Разберись со сталкерами и доложи.
Гауляйтер вскинул руку и убрался из кабинета. Фюрер остался один.
Неужели психопат-одиночка может в одночасье разрушить все то, что он создавал, выстраивал долгие годы? Неужели может поставить под угрозу грандиозные планы будущей экспансии?!
Больше всего фюрер опасался того, что к Гансу мог примкнуть кто-то из старших чинов тайного ордена «Анненербе». Они были посвящены в поиски «Метро-2»: тайных бункеров, военных комплексов, хранилищ оружия, стратегических запасов пищи, медикаментов и спецпрепаратов – всего того, что нужно было для выживания хозяев страны в случае атомной катастрофы. Именно «Анненербе» вела поиски бронированных вездеходов, разработанных специально для условий постъядерного мира и, по некоторым сведениям, законсервированных где-то в этих бункерах. Получить в распоряжение такие машины означало не только получить власть над поверхностью, но и возможность установления диктатуры в метро. А затем – великий поход. Где то там, в окрестностях бывшего Кенигсберга, и по сей день, наверное, таились подземные города Третьего рейха, которые посещал еще сам Адольф. Легенды гласили, что по сравнению с подземным миром настоящего Рейха Московское метро было лишь кротовой норой. И было уже давно неважно, видел ли кто- то этот таинственный и легендарный мир. Главное, что в него верили. И фюрер, когда-то служивший в тех краях, побывав на одном случайно обнаруженном объекте – второстепенном хранилище боеприпасов, – был так поражен его масштабами, что понял: это всего лишь малая толика того, что скрыто под толщей бывших прусских земель. Фюрер думал, что люди там не выжили – Калининградской области тогда здорово досталось. С другой стороны, близость морских вод и частые сильные ветра могли быстрее сгладить последствия ударов оружия массового поражения. А если кто и спрятался в подземельях Восточной Пруссии, то их скорее всего мало, и поработить их не составит большого труда. Фюрер давно грезил идеей колонизации тех подземелий и создания там новой Швабии, базы-цитадели 211, о которой, согласно преданиям, мечтали еще Гитлер и его соратники почти век назад. Центра возрождения и экспансии высшей расы. И скрытые под той землей запасники министерства обороны, наверняка до сих пор хранившие тысячи эшелонов боеприпасов и оружия для активного участия в мировом Армагеддоне, были бы тому лучшим подспорьем.
Сейчас все эти планы вдруг показались фюреру смешными, детскими, наивными. Усидеть бы на троне. Да что там! Спасти бы шкуру!
Странный шум, доносившийся через межстанционный переход, было слышно даже в этом темном коридоре за железной дверью. Казалось, там проходит митинг. Маломальский не удивлялся: на тех станциях, где во главу угла ставилось не бессмысленное царапанье за жизнь, а идеология, собрания и манифестации были обычным делом. Не хлебом же единым им жить! А когда есть идея, людям можно и жрать давать поменьше – просто выводи их время от времени на плац и докармливай обещаниями.
Однако почему межстанционный переход перегорожен баррикадами, а возле него дежурит спецотряд в полной боевой амуниции? И атмосфера какая-то странная: охры взвинчены, и притом вроде бы растеряны. Чужакам даже глаза забыли завязать, что обычно практиковалось для транзитников и в Рейхе, и на Красной линии.
Перед Сергеем и Странником открыли очередную дверь, украшенную распростертым орлом, сжимающим лапами кольцо лаврового венка с трехконечной свастикой внутри. Компаньоны оказались в довольно просторном по меркам метро помещении с длинным столом, обставленным стульями. Вдоль стен – железные шкафчики и знамена Рейха, позади восседающего за столом человека – довольно большой портрет Гитлера (сами нарисовали, что ли?). Освещение здесь было таким же сумрачным, как и багряный полумрак самой станции. Небольшие газовые лампы с каким-то кофейным светом лишь скудно освещали стол, хозяина кабинета и портрет за его спиной. Все остальное угадывалось лишь призрачными бликами.
– Какие люди! – усмехнулся гауляйтер. – Ну, здорово, Бумажник.
– И тебе хайль Гитлер, Волк, – ответил в том же тоне Сергей. – Или все-таки Вольф? А может, Вервольф? Так сказать, оборотень в погонах?
– Заткнись и присаживайся, – махнул рукой фашист.
Маломальский сел на свободный стул перед гауляйтером.
– И вы, любезный, тоже садитесь, – кивнул Волк Страннику. – К сожалению, не имею чести знать, кто вы такой.
– Странник, – коротко ответил тот, садясь рядом с товарищем.
– Ясно. – Гауляйтер кивнул и, потеряв интерес к Страннику, вновь обратил свой взор на Маломальского. – Ну, Бум, и каким туннельным сквозняком тебя сюда занесло? Уж насколько я знаю, обычно ты стараешься обходить Рейх стороной.
– А у нас тут случилось… кое-что, – глянул на Волка Сергей. – На поверхности. С вашими бойцами.
– Что случилось? – весь подобрался Волк.
– Надеюсь, что нас просто с кем-то попутали. – Сергей искусственно улыбнулся, но гауляйтер не ответил улыбкой.
– С кем же это вас могли перепутать?
– Я бы предположил… что с красными сталкерами. Вдруг, подумал я, у вас с ними только в метро – мир, а на поверхности вы продолжаете на них охоту?
– Брехня! – рявкнул Волк.
– В таком случае красные бы, конечно, очень расстроились, – продолжил Бум. – Вышел бы скандал. Может быть, даже война.
– Чего ты добиваешься? – зарычал усатый.
– Но, подумал я, может статься и так, что шталкер, который по нам открыл огонь, действовал не по приказу сверху. Может быть, он просто отморозок? И тогда его выдадут нам, мы с ним сочтемся по-тихому, и никакого скандала…
– Ты озверел, Бумажник? – прошипел Волк. – Давай-ка я тебе расскажу, как все обстоит на самом деле. Сейчас ты разбрасываешься обвинениями, которые иначе как провокациями не назвать, да еще суешься в политику, пытаясь стравить нас с красными. То есть нарушаешь свои сталкерские кодексы. А если кодекс нарушил – мы тоже от обязательств свободны. Поэтому запросто можем посадить тебя и твоего ушастого дружка пожизненно в карцер, а то и вздернуть…
– Ты должен помочь! – вдруг сказал Странник.
– Я тебе, креатура, ничего не должен! – недобро прорычал гауляйтер. – Ты и на полноценного-то не слишком похож, если присмотреться… Я бы тебя замерил сейчас штангенциркулем на предмет генетической полноценности…
– Ты штангенциркуль себе засунь знаешь куда?! – поднялся со стула Сергей. – И замерь там как следует, гнида!
– Маломальский, – осклабился гауляйтер, – а тебе-то что замеров бояться? Ты же не мутант – родился еще до Катаклизма. А может быть, в тебе крови грязной намешано? Что за фамилия такая – Маломальский? Уничижительная, а? Признайся, холопская, да? Из рабов предки? Или ты вообще не знаешь, откуда взялся? Сергей сжал кулаки: – Был в Петербургской губернии кузнец Федоров. Богатырского роста и неимоверной силы человек. Одним ударом кулака быка с ног сбивал, а его маломальская оплеуха любого здорового
