– Ближе? – Борман нахмурился и почесал бороду. – Стойте тут и не рыпайтесь. Я сейчас приду. Штольц! Эй, Штольц! – Он слегка стукнул второго эсэсовца кулаком по стальной каске. – Не спи, обморок!
– Чего? – недовольно буркнул едва не упавший Штольц.
– Я сейчас приду, присмотри за этими дурнями. Ни шагу в сторону и не высовываться. Ясно?
Гауляйтер, стоявший в переходе, сжимал пальцами самокрутку, держа ее прямо перед лицом вытянувшегося по стойке «смирно» штурмовика.
– Ты сожрать это не хочешь?! – рявкнул Волк. – Кто еще не знает, что я сигаретного дыма не выношу, а?!
– Простите, господин гауляйтер, – пробормотал штурмовик. – Очень захотелось. Нервы…
– У тех, кто служит в штурмотрядах, должны быть не нервы, а стальные тросы, мразь!
– Больше не повторится, господин гауляйтер!
Волк еще какое-то время сверлил его злым взглядом, затем швырнул окурок подальше и отвернулся. Штурмовик тут же кинулся за сигаретой – в нынешних условиях эта отрава сделалась настоящей роскошью.
Пройдя мимо отряда бойцов, гауляйтер остановился, когда в проходе показалась громадная фигура Бормана.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Волк.
– Господин гауляйтер, эти придурки хотят ближе к нему подойти.
– Мой фюрер, это опасно! – воскликнул за спиной Гейдрих.
Волк вздрогнул и обернулся. Прямо к нему шагал сам рейхсканцлер.
– А кто-то считает меня трусом? – тонко и мерзко, будто вели гвоздем по стеклу, взвизгнул фюрер.
Волк отдал честь. Глава Рейха сухо кивнул, встал рядом, нахмурился, напрягая зрение и вглядываясь в толпу тех, кто его предал.
Руководство Четвертого рейха так и не решилось начать карательную операцию: все упиралось в ограниченные человеческие ресурсы. Стоило сейчас спустить на толпу СС или штурмовые бригады, и полягут не только бунтовщики. А ведь у штурмовиков наверняка есть родные среди мятежников… Плюс к тому – в уме надо держать и враждебное окружение. Всюду ростовщические режимы генетически сомнительного происхождения, всего в двух станциях – буржуазная Ганза, с другой стороны – заклятый враг фашизма, большевики. Ганс продолжал орать, надсаживая горло. Трудно было поверить, что один человек может одним только красноречием привести людей в такое исступление. Но этот невзрачный, малоприметный штурмовичок вдруг оказался именно таким человеком. Харизматиком, который смог околдовать и подчинить себе толпу. Бешеный. Зараженный. Пусть эти двое попробуют забрать его, как обещал Волк. Но если не выйдет? Нужен запасной план. И потом, что сталкеры собираются сделать с Гансом? Застрелить его? Схватить? Он же просто натравит на них толпу, и тогда начнется то самое, чего фюрер пытался избежать. К тому же, если этого сталкера – судя по депеше, гражданина Ганзы и члена сталкерского братства, – растерзают у него на станции, может случиться дипломатический конфуз. Это при условии, что фюрер удержится у власти и его еще будут тревожить подобные проблемы. Ведь если бездействовать и дальше, верхушка Рейха забеспокоится. Все эти прихвостни, что его окружают, следят за каждым шагом своего фюрера. Стоит любимому вождю оступиться или проявить слабость – сожрут.
Как же рассечь этот узел? Фюрер вернулся в проход и окинул взглядом столпившихся там людей – эсэсовцев, штурмовиков, руководителей рейхсканцелярии и ждущего ответа великана Бормана.
– Комендант! – позвал он.
– Да, мой фюрер!
– Немедленно убрать посты из туннеля, который ведет в сторону Лубянки. Чтоб ни одного человека не было на пути в туннель. Снимите проволочные заграждения и растяжки.
Комендант вытаращил глаза и огляделся, а затем снова уставился на вождя.
– Как? Но там же Советы!
– Выполнять приказ! – заверещал фюрер. – Даю три минуты!
– Слушаюсь! – Недоумевающий комендант бросился прочь.
– Гейдрих! Эй!
– Да, слушаю, – словно из-под земли вырос тот.
– Возьми за горло этих бездельников из дипломатического корпуса, дай им охрану и немедленно отправь в Полис. Там они должны будут встретиться с представителем большевиков и предупредить их. Писать нет времени, пусть передадут на словах. Запомни, что надо сказать, и вдолби им в головы вплоть до интонации. Мы, Четвертый рейх, верны букве нашего договора с Красной линией о мире и ненападении. Однако группа провокаторов и террористов, желающих войны между нашими великими государствами, подняла вооруженный мятеж. После его подавления часть из них сбежала от нашего правосудия в туннель, и их нападение на пограничников в районе станции Лубянка не имеет никакого отношения к политике и намерениям Четвертого рейха. Это не объявление войны, поскольку банда политических преступников не представляет Четвертый рейх. Мы не возражаем, чтобы, в случае их пленения, судьбу негодяев решал военный трибунал Красной линии. Ты все запомнил?
Гейдрих опешил, и его реакция на сказанное практически ничем не отличалась от недавней реакции коменданта.
– Какое нападение на Лубянку?
– Понимание воли вождя есть акт веры, а не логических умозаключений. – Фюрер хмуро посмотрел на помощника. – Сомневающиеся сейчас стоят там и слушают этого ренегата Ганса. Ты заявил, что штурмовой легион предан нам до конца. А сам?
– Я с вами с самого начала!
Вождь схватил бригаденштурмфюрера за отворот его черного мундира и притянул к себе, вниз.
– Тогда выполняй приказ! – зашипел он. – А поймешь ты все позже.
– Так точно, – неуверенно кивнул Гейдрих.
Проводив его взглядом, фюрер нетерпеливо поманил рукой дожидавшегося своей очереди гауляйтера.
– Слушай меня внимательно, – тихо заговорил он. – Расставь стрелков с пулеметами за пилонами. Если толпа кинется на этих двоих, пришлых, бойцы должны будут отсекать их огнем и прикрывать, пока те не окажутся в безопасности. Людей с оружием там, в толпе, меньшинство, и надо только дать сталкерам фору. В остальных случаях огонь не открывать и толпу не провоцировать, но и не позволять ей растекаться по Рейху. Они должны будут все уйти в туннель.
– Вы хотите натравить на Маломальского ублюдков, перешедших на сторону Ганса? Но как?
– Что-то мне подсказывает, – негромко ответил фюрер, глядя на Ганса, – что этот парень вовсе не хочет, чтобы его лечили. Что это за сумки?
– Вещи сталкеров. Оружие.
– Вернуть. И смотри, чтобы магазины были полные. Начинай расставлять людей. Борман!
Место щелкнувшего каблуками гауляйтера занял громила-эсэсовец.
– За сталкеров отвечаешь головой. Если они хотят подобраться к Гансу поближе, дашь им возможность сделать это. В случае опасности твоя задача – защитить их, понял? Защитить любой ценой. Ублюдок может спустить на них свою свору, и ты должен дать им уйти. Ты понимаешь, что это означает?
Борман не изменился в лице. Просто стоял и молча взирал на своего господина. Затем тихо произнес:
– Я готов отдать жизнь за вас. За Рейх. Но за этих недомерков…
Волк схватил амбала за бронежилет и встряхнул.
– Это то, что сейчас больше всего нужно Рейху. В этом спасение нашей нации. И это – мой тебе приказ. Я надеюсь на тебя.
Борман дернул головой и вытянул правую руку, нависшую над гауляйтером в нацистском приветствии, как перекладина виселицы.
– Хайль фюрер!
Ганс окинул взором толпу, в исступлении орущую и тянущую руки после очередной тирады. Она стала больше. Все больше людей подчинено его воле и страсти. Вон и еще четверо хотят присоединиться к толпе. Ганс, стоя на импровизированном пьедестале в виде деревянного ящика,
