Комната мертвых

Люси знала, что не успокоится до тех пор, пока не поймет, в чем суть той смутной догадки, которая не давала ей покоя, — нечто вроде щелчка в подсознании, который она ощутила во время визита к Леону. Слабого прикосновения к тайне ей было недостаточно. Еще меньше ее устраивало, чтобы ключ к разгадке нашел кто-то другой. Она должна дойти до конца самостоятельно!

Прочитав первую часть мрачного отчета, Люси сделала перерыв и включила нагреватель для детских бутылочек. Часы показывали десять вечера, а капитан Равье так и не позвонил, чтобы сообщить, чем кончилось дело. Норман не отвечал на звонки по мобильному.

Ну разумеется. Ты ведь для них — никто. А ты что себе вообразила, сержант?

Удалось ли полицейским отрядам отыскать Элеонору и жива ли она? Запомнила ли Кларисса Верваеке номер машины, на которой уехали похитители, и смогла ли до них добраться? Что за дьявол во плоти эта женщина — ветеринарша-таксидермистка-детоубийца? Что за черная вспышка в глубине ее души заставила ее переступить запретную черту? Ту самую черту, которую Люси порой чувствовала где-то на пороге собственного сознания… Границу, которую так легко нарушить…

Люси невольно вздрогнула.

Как только все материалы по делу будут сданы в архив, она, рядовой полицейский, снова вернется к рутинной работе, подобно сотням и тысячам безвестных людей во всем мире. А префекты полиции и прочие высокие чины, конечно, пожнут все лавры. Когда еще ей представится новая возможность поучаствовать в расследовании такого масштаба? Испытает ли она еще когда-нибудь эти уникальные ощущения, которые словно поднимают ее над землей и уводят в смертельно опасный мир помраченных душ?

Люси вынула ребенка из кроватки, положила на диван, пригасила свет и прижала малышку к себе. Жадный маленький ротик обхватил соску и, причмокивая, начал торопливо сосать молоко.

Такие маленькие и хрупкие, такие уязвимые… Да хранит вас Бог от этого мира и его проклятых созданий…

Сквозь широкое, во всю стену, окно в свете луны поблескивала песчаная дюна, поросшая высокой травой, которая шелестела в воздухе, создавая целую хлорофилловую симфонию. Летом отдаленные звуки океанского прибоя вызывали ощущение праздника — словно набегающие волны смывали все мрачные мысли. Но зимой они напоминали несмолкающие стоны.

Люси продолжала листать отчет о вскрытии — худший из триллеров. Не нужно ни Кинга, ни Гранже… Никаких вымыслов. Настоящая кровь, реальные иссеченные органы, крышка черепа, срезанная электрической пилой, разрез от подбородка до лобка… Что значат по сравнению с этим романы ужасов?..

Она вспоминала, как во время учебы долгими часами наблюдала за процессами вскрытия, транслирующимися напрямую из лабораторий судмедэкспертизы. Вспоминала, как в детстве сопровождала отца на охоту, чтобы увидеть окровавленных кроликов. Вспоминала нечто неназываемое, хранящееся в ее запертом шкафу с непрозрачными стеклами…

Откуда это стремление приблизиться к злу? Это опасное притяжение? Что такое произошло в ее сознании, в чем она не отдавала себе отчета?

Люси вздохнула, отогнала эти мысли и вернулась к распечатке. Многочисленные ссадины на коже головы Мелоди Кюнар свидетельствовали о том, что Кларисса Верваеке расчесывала ей волосы с каким-то остервенением. То, что одни ссадины зажили, а другие были совсем свежие, подтверждало, что подобная процедура совершалась регулярно.

Каждый день плена ты подходила к слепой девочке, чтобы заняться ее волосами. Ты расчесывала их снова и снова. С такой силой, что это причиняло ей боль…

Матери расчесывают волосы дочерям, а дочери — своим куклам, для них это проявление любви. Но что означал этот процесс для убийцы? Она действительно принимала ребенка за куклу? Она пыталась воссоздать мир собственного детства, какую-то его часть, не сохранившуюся в памяти?

Эксперт утверждает, что убийца сжала девочке горло без сильного нажима, «с большой аккуратностью», как было сказано в отчете. Отметины на шее едва различимы, внутренние дыхательные органы почти не повреждены. На сей раз никаких лишних эмоций, только холодный расчет и самообладание. Эта женщина расчесывает волосы с жестокостью, а убивает почти с нежностью… хотя логика скорее требует обратного. Вот оно! Ты не должна мыслить в категориях привычной логики. Убийца следует своим собственным побуждениям, своему четкому сценарию, отражающему его образ мыслей, отличный от твоего. Исходи из этого…

Поставь себя на ее место. Войди еще раз в мир мертвых животных… Волки, обезьяны, кенгуру… Почему Верваеке убивает самцов? Почему выпускает из их тел кровь, вскрывает сердце, перевязывает аорту? Это одержимость потрошителя или рвение таксидермиста?

Люси прикрыла глаза. В них все сильнее ощущалась резь. Она смотрела невидящим взглядом прямо перед собой, различая сквозь туманную дымку только серпик луны, темную дюну и… какой-то непривычный элемент на ее гребне. Тонкий силуэт в развевающихся одеждах, чем-то напоминающий огородное пугало…

Его вытянутая рука указывала прямо на нее.

Люси провела рукой по лицу и снова взглянула в окно. На сей раз там не было ничего, кроме привычного застывшего пейзажа. Она подошла к окну вплотную, по-прежнему прижимая ребенка к груди. Прильнув лицом к стеклу, она пристально вглядывалась в окрестности. Густая сухая трава, устилающая дюны, темные тропинки, безмолвные хребты… Неужели у нее уже галлюцинации? Или она просто заснула на несколько секунд и мозг еще не успел отключиться от реальности, к которой примешались обрывки сна?..

Вот так и начинаются душевные расстройства, дорогая. Интересно, что будет после еще двух-трех бессонных ночей?

Когда Клара, насытившись, отрыгнула молоко, Люси положила ребенка обратно в кроватку и занялась Жюльеттой. По окончании кормления надо еще будет сменить пеленки и убаюкать близняшек. Обычно, когда одна из них засыпала, вторая начинала плакать и будила сестру. После чего все повторялось снова. Вот такой волшебный круговорот жизни…

Однако с помощью спасительной темноты и недавнего кормления Люси смогла на какое-то время обеспечить себе покой и снова мысленно устремиться во владения Леона, в царство застывших в неподвижности животных. Она воскрешала в памяти искривленные морды, сломанные лапы, искореженные грудные клетки. Вспоминала насекомых в блоках из полупрозрачной резины… Вспоминала о том, как замирала перед ними, словно пораженная каким-то парализующим ядом… «Это брак, негодные экземпляры…» Любой таксидермист старается замаскировать смерть, придать ей видимость жизни с помощью химических манипуляций и магии собственных рук. «С поврежденными животными сложнее работать. Как правило, их уже ничем не исправишь. Они становятся браком…»

Негодные… образцы… становятся… браком…

Негодные образцы становятся браком!

Вот он, ключ к разгадке.

Немыслимо…

Она всей душой надеялась, что обманывается.

Какое-то звяканье снаружи заставило Жюльетту вздрогнуть. Пульс Люси лихорадочно забился, ноги подкосились. Держа ребенка на руках, она неслышно подошла к входной двери. Кровь стучала у нее в висках, иррациональный страх прогнал всю былую профессиональную уверенность полицейского. В этом доме, одиноко стоящем у подножия песчаных дюн, она внезапно почувствовала себя крайне уязвимой.

Брось эти глупости! Просто отчеты о вскрытии — это не самое лучшее чтиво на ночь глядя!

Она по-прежнему прижимала дочь к себе, легонько целовала ее шейку и ушки, тихо шепча какие-то бессмысленные слова просто ради того, чтобы нарушить тишину. Затем она наклонилась к глазку на входной двери. Стеклянная линза показала искаженную перспективу, некий выгнутый мир, в котором росло несколько искривленных деревьев, а дальше тянулась пустынная аллея. Люси пристально всматривалась в пустоту, пытаясь уловить хоть какое-то мимолетное движение. Тщетно.

Ну, убедилась? Просто кто-то из соседей сегодня припозднился и оставил машину недалеко