гаррканец с готовностью вынырнул из темноты, так же спокойно добавил: — У Белика осталось два часа. Отправляйся и найди тихое, спокойное место. Желательно, возле реки или озера, где нет звериных лежек и троп. Если учуешь поблизости крупных хищников — прогони или убей. Остальное меня не интересует. Там должно быть сухо, прохладно и безопасно, потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь его… потревожил. Все понял? Ступай.
Карраш понуро опустил уши и снова горестно заскулил, хорошо понимая, что значат жестокие для умирающего слова 'не потревожил', но ослушаться не посмел — в последний раз потеревшись щекой о похолодевшую руку мальчика, он тихо застонал, как от боли. Замер на миг, страшась, что больше уже не увидит верного друга и любимого хозяина, нежно потрогал губами его мокрый лоб. После чего резко отвернулся и огромными, но совершенно бесшумными прыжками скрылся в темноте.
Седовласый тяжело вздохнул и, быстро приблизившись к племяннику, знакомым жестом положил руку ему на живот, все еще на что-то надеясь. Но кожа Белика действительно оказалась влажной и липкой, будто туда вылили ведро воды, а дорогая рубаха давно промокла насквозь. Илима не ошиблась. Страж судорожно сглотнул, стремительно побледнел, но не стал смотреть вниз, потому что и так знал, что ладонь будет красна от выступившей из старых ран крови. Их было слишком много, чтобы сохранить мальчику жизнь, и они были слишком глубоки, чтобы просто так закрыться. Это отзывалось сейчас его страшное прошлое, его мука и боль, которые снова, как когда-то давно, беспощадно терзали душу и тело.
Дядько осторожно подхватил племянника на руки и, чувствуя под пальцами вздувшиеся рубцы, направился прочь: теперь Белику точно никто не поможет.
— Господин! — испуганно вскрикнула Илима.
— Ты куда это пошел? — с подозрением спросила вдруг вышедшая из-за дерева повариха. — А ну, верни мальчика на место!
— Мне бы не хотелось…
Донна Арва вдруг уперла руки в бока и гневно сверкнула глазами.
— У тебя кровь на руках! ЕГО кровь! Думаешь, я не знаю, что это значит?! Или полагаешь, мы не сможем о нем позаботиться?!
— Дело не в этом, — неожиданно отвел глаза суровый Страж.
— Тогда в чем?! Девочки всю дорогу за ним присматривали! Присмотрят и теперь! Или ты нам не доверяешь?!
— Нет. Просто не хочу, чтобы они видели — это слишком… страшно.
— Я сама им займусь! — решительно подошла толстуха и бесстрашно заглянула в полные боли глаза седовласого. — Если раны открылись, их надо промыть и осушить. В тепле! На свету, а не пес знает где! Никаких возражений! А ну-ка, неси его внутрь!
Она резко отдернула полог одной из повозок и требовательно ткнула пальцем.
— Чего встал?! Живее! Думаешь, я мало ран на своем веку повидала? Или в обморок упаду? Девочки тоже не белоручки: помогут, не волнуйся. Все сделаем, как надо, потому что вам, мужикам, ничего доверить нельзя!
Дядько откровенно заколебался. Долгую секунду он пристально смотрел в полное решимости лицо толстухи, мельком покосился на странно отводящих глаза попутчиков, на бесстрастные лица эльфов… и послушно отнес племянника под плотный тканый полог. Возможно, она права? Возможно, женская забота и ласка сумеют сделать больше, чем его грубые руки?
— Слева клади, слева, там места больше, — обеспокоенно посоветовала повариха. — Там я хоть повернуть его смогу, а то с другой стороны тюки помешают… вот так. Хорошо. Лилька! Неси чистые тряпицы! И воду нагрей! Живее! Да побольше!
Рыжеволосая служанка проворно вскочила и со всех ног бросилась исполнять.
— Арва? — тихо и как-то неуверенно помялся Страж. — Я… я должен тебе кое-что сказать. О Белике и обо всем остальном… это ОЧЕНЬ важно. Вот только… он просил держать это в тайне.
— Что именно?
Дядько совсем смешался и как-то странно сник, его взгляд снова заметался по напряженно прислушивающимся к разговору караванщикам, на мгновение задержался на подозрительно спокойном лице Таррэна, его горящих сочувствием зеленых глазах, и вдруг заколебался. Казалось, он не может найти подходящих слов или страшно боится в чем-то признаться. Но, в конце концов, все-таки пересилил себя и, низко наклонившись к самому уху поварихи, что-то неслышно шепнул.
Донна Арва сильно вздрогнула и широко распахнула глаза.
— ЧТО?!!!
Дядько горестно кивнул.
— И ТЫ ТОЛЬКО СЕЙЧАС ОБ ЭТОМ ГОВОРИШЬ?!!! — в неподдельной ярости вскинулась женщина и едва не набросилась на него с кулаками. — СЕЙЧАС?!! Когда уже поздно что-либо делать?!!!
— У нас не было выбора, — очень тихо отозвался седовласый, виновато опуская взгляд. — Ни у меня, ни у Белика. Этого никому нельзя видеть.
— Кто еще знает?!!
— Никто. Только я и Карраш.
Донна Арва опасно раздулась от внезапно вспыхнувшего гнева, резко побагровела, затем побледнела, позеленела от какой-то страшной мысли, но вдруг бросила комкать свой перепачканный передник, всплеснула руками и опрометью кинулась прочь. Она разъяренной фурией ворвалась внутрь повозки, где остался лежать мальчишка, зачем-то зашуршала одеждой и вдруг горестно охнула:
— Да как же это?!! Кто мог так…?!! Мать честная!!! Создатель, да за что?!!
Дядько сгорбился и еще больше опустил плечи.
— Н-нелюди… изверги… так измываться над ребенком… чудовища!! Илима!!
— Нет, — внезапно отвердевшим голосом сказал Страж. — Не нужно никому видеть. Лучше я сам.
— Вон отсюда все!! И ты тоже! — в бешенстве выкрикнула вдруг Арва, с силой оттолкнув оторопевшего от подобной наглости Стража. После чего выскочила наружу и совсем люто уставилась на непонимающе приподнявшихся мужчин — белая от гнева, потрясенная увиденным, с трясущимися руками, в которых так и оставалась зажатой мокрая черная рубаха с оторванным левым рукавом. — Если хоть один из вас… хоть кто-то… посмеет сунуть внутрь свою наглую морду… клянусь свой скалкой — убью! Ясно?!! Чтоб никто не смел даже приближаться!! Ни один! Никто из вас! Даже на три шага!! ПОНЯТНО?!!
Гаррон неприлично разинул рот и вытаращился на взбешенную бабищу, будто в первый раз увидел. Чего это с ней? Что они там не видели-то? Люди озадаченно почесали затылки, но предпочли промолчать: ну ее, укусит еще. Только благоразумно отодвинулись подальше, да поискали глазами пути для тактического отступления, потому что когда эта милейшая женщина начинала говорить таким тоном, лучше просто тихо испариться, пока у нее не пройдет очередной приступ острой раздражительности.
— Ты чего, сдурела? — ошарашено переспросил Ирбис в резко наступившей тишине. — Совсем ума лишилась, старая?!
Повариха развернулась так резко, что едва не сбила могучим торсом неподвижного Стража, явно готовящегося к тому, чтобы сторожить порог ее повозки всю оставшуюся ночь. Чтобы не пропустить туда никого из караванщиков. Ни одну девушку. Никого вообще. Особенно эльфов. И толстуха, кажется, была с ним полностью согласна. От увиденного у нее сильно побледнело лицо, губы до сих пор дрожали от ужаса и еле сдерживаемого гнева, а покрытые свежей кровью пальцы мяли несчастную рубаху с такой силой, что едва не проткнули насквозь.
— Я н-не знаю, кто это сдел-лал, — пролязгала она зубами в оглушительной тишине. — Н-не знаю, какие изверги могли так страшно… но если хоть один из вас, мужланов недоделанных, хоть раз приблизится к Белику, п-пеняйте на себя. Не посмотрю ни на возраст, ни на длину ушей и ни на какие заслуги. Так получите, что потом не сможете не только иметь детей, но ни на одну девку больше не влезете! Меня хорошо слышно?!
— Тетушка… — робко подала голос Илима.
— И ты не лезь, поняла?! Рано тебе еще такие вещи видеть. Давай сюда тряпки и отправляйся к отцу: ему нужна твоя помощь.
— А как же Белик?!
