заметной популярностью среди широких слоёв населения.
— А им он зачем?
— Ну как же ты не понимаешь! — меня аж трясло от возбуждения. — А вдруг у орков такая же устойчивость к алкоголю, как у народов крайнего Севера? Сопьются лет за десять и ку-ку, Маруся! Никакой угрозы — тишь да благодать. И общество охраны животных не возмутится за неимением такового.
Серхио с сомнением покачал моей головой.
— А совесть потом не замучает? Что ни говори, а орки существа разумные, не тараканы какие-то, чтобы вот так их массово травить. К тому же, неизвестно, принесёт ли исчезновение их расы пользу этому миру — ты уверен, что лишившись грозного противника, люди не начнут искать приключений в другом месте?
Да, в словах испанца есть определённый резон, история тётка вредная — не сидится человеку спокойно. Ладно, потом, в более спокойной обстановке, обдумаю красивую мысл
Опять?! Принесла ж нелёгкая очередного провокатора: не хватало только разборок с местными орками — весь запас геройства исчерпался ещё на заставе. Этому-то чего не хватает? Свою знаменитую футболку я запрятал в сумку от греха подальше и надеялся, что теперь уж точно не буду привлекать внимания зеленокожих любителей подраться. Однако настырный орк стоял, слегка пошатываясь, и пытался сфокусировать взгляд мутных глаз именно на моей несчастной персоне. Он злобно фыркал и явно ждал только повода, чтобы напасть — достаточно одного неосторожного слова, жеста или просто взгляда, и боров немедленно приступит к тому, зачем, собственно, сюда и явился.
Не знаю, чем бы закончилась молчаливая дуэль, если бы в этот момент не подошёл всё тот же мастер единоборств из 'наших' орков. Он решительно ткнул кулаком пьянчугу в грудь и боров грузно плюхнулся на землю задом, подняв тучу пыли и раскрыв от удивления клыкастый рот. При этом на его лице совершенно не к месту блуждала совершенно идиотская улыбка. Сразу вспомнился Станислав Ежи Лец, утверждавший, что иному индивиду, чтобы тот увидел звёзды, необходимо хорошенько заехать в глаз. Согласитесь, удержаться от смеха смог бы далеко не каждый — я, например, не смог. Вот тут-то всё и началось…
На подмогу посрамлённому сородичу мгновенно потянулись десятки соплеменников, забросивших ради такой забавы поклонение Бахусу. Мой спаситель держался молодцом, отправляя в нокаут одного за другим взбесившихся противников, но даже виртуозное мастерство вряд ли спасло бы его от расправы, если бы не подоспевшие остатки орочьего контингента отряда Хрохана во главе с самим вождем Унком. Что и говорить, постоять за себя ребята умели — мало того, что они были заметно сильнее, так еще и организовали грамотную оборону: держали строй 'подковой' и не давали сопернику зайти в тыл.
Надо признать, что грандиозное побоище я наблюдал со стороны, позорно спрятавшись за ствол дерева. Поэтому, наверно, единственный и заметил приближавшуюся новую навалу воинов Тху, только было их уже несколько сотен голов, а самое неприятное, что бежали боровы, размахивая самым что ни на есть настоящим оружием. Всё, приплыли: как говорил Василий Иваныч, — 'голыми пятками против сабли долго не повоюешь'. Однако, совершенно неожиданно в драку вмешался новый персонаж… Мессир Грох собственной персоной!
Его появление выглядело более чем эффектным — через кучу-малу орков пробежала могучая ударная волна (даже я под прикрытием дерева ощутил упругий толчок воздуха), разбросавшая бойцов в разные стороны. Секунда, и на площадке не осталось никого, только туча медленно оседающей пыли постепенно окрашивала недавних соперников в одинаковый серый цвет.
— Что здесь произошло?! — кровосос, похоже, решил во всём разобраться и наказать кого попало.
Оркам, правда, было глубоко фиолетово: они сейчас и десяток свирепых Чуо-Хо вряд ли заметили бы — сидели и ошалело трясли головами. Многочисленная вооружённая подмога клана Тху остановилась в отдалении — с чёрным магом связываться никто не хотел. Пришлось мне покинуть убежище и самому объясняться с Грохом.
— Да вот, хозяева таким оригинальным способом решили проявить гостеприимство.
— Ясно, — кровосос тяжёлым взглядом окинул меня с ног до головы. — Я так и думал, что без твоего участия тут никак не обошлось. Что опять натворил?
— Я-то тут причём?! Сидел, отдыхал молча, никого не трогал. Потом подошёл… — попытка обнаружить среди слабо шевелящихся тел зачинщика драки не удалось, — какой-то пьяный вдупель орк и стал задираться. Не знаю, но почему-то каждый встречный считает своим долгом начать выяснять отношения именно со мной, будто тут мёдом намазано! Ну, а наши заступились…
Если я и соврал, то самую малость, а суть от этого не пострадала. Грох вновь внимательно посмотрел на меня и, в конце концов, кивнул.
— Ладно, верю. Идите к шатру вождя, а я объясню этим тупоголовым, чтобы оставили вас в покое, — маг, не дожидаясь ответа, направился в сторону изрядно струхнуших чужаков.
Сзади неслышно подобралась Хельга и взяла меня за руку, а с другой стороны тут же 'приклеился' рыжий уах, неотступной тенью всюду бегавший за девушкой.
— Подождите минутку, — попросил я и подошёл к собравшимся вместе 'нашим' оркам.
Они стояли плотной группой и хмуро разглядывали полученные раны, ушибы и ссадины. Досталось крепко практически всем — не минула чаша сия даже вождя Унка, который осторожно ощупывал заплывший глаз. Шаман сокрушённо вертел в руках обломки одной из своих баночек, а лучший боец племени пытался остановить кровь, сочившуюся из глубокой рваной раны на бедре — в общем, всем было чем 'гордиться'.
— Спасибо, — на спокойном лице великана не дрогнул ни один мускул, но почему-то я был абсолютно уверен, что он понял.
Орк осторожно положил руку мне на плечо, хотя ощущение было такое, что там теперь покоится увесистое бревно, и едва заметно кивнул. Хельга взирала на сцену благодарности злейшим врагам рода человеческого с нескрываемым ужасом, а мне было, честно говоря, наплевать, что она сейчас подумает. Я просто не мог вот так просто уйти, не сказав того, что считаю нужным и не выплеснув переполнявших душу чувств — кто за меня решил, что надо вести себя так, будто ничего не произошло? Надоело бояться сделать что-то не так! Самый сильный страх, испытываемый человеком — безусловно, страх смерти. Но есть менее заметный, но несравнимо более коварный страх — боязнь искренности. Люди опасаются 'раскрывать душу'… Часто справедливо полагая, что всегда найдётся достаточно желающих щедро её удобрить или просто с удовольствием туда плюнуть. Но, пожалуй, гораздо сильнее многие боятся искренности чужой, поскольку не знают, что с ней вообще делать — далеко не каждый привык на неё отвечать. Может, именно так исчезает естественность и рождается лицемерие?
— И правильно, — подал голос молчавший до сих пор Серхио, — главное, не рефлексируй понапрасну. Ты поступил по совести, а это главное. Как-то один человек сказал, — '…неважно, какой путь ты выбираешь, главное, чтобы у этого пути было сердце…' А задача идущего, твоя задача — пройти его до конца, спокойно и честно, без показушного геройства и фатальной обречённости, с открытыми глазами и без слепой веры в награду, ибо цель — зачастую только короткая остановка на длинной дороге. Его нужно только пройти, не убоявшись трудностей и не предавая себя, не обращая внимание на насмешки праздных зрителей, злой шёпот врагов и скепсис обывателей. Только пройти. Если есть сердце…
Я не успел до конца обдумать непривычную для испанца длинную тираду, как он вновь обратился ко мне:
— Сергей, кажется, теперь я смогу вернуться в своё тело. По крайней мере, попробую. Если не получится, придётся тебе потерпеть еще немного, но, думаю, всё пройдет нормально. Найдёшь потом меня в астрале — в последний раз ты справился с поисками легко. Зато в случае успеха у нас будет огромное
