конфликтов с кем-либо из командования). Югославская командировка в определенном смысле была поощрением за хорошую службу.
Поскольку конкурс, пусть и не очень большой, присутствовал то кандидату на отправку в «Югу» желательно было бы иметь покровителя из числа командования части, а ещё лучше из штаба ВДВ. Кто-то из солдат проходил отбор самостоятельно, кто-то при помощи покровительства. Как правило большинство солдат хотя и действовали самостоятельно, но всё же имели определённое «лобби», при этом варьировался лишь статус покровителей. В вопросах покровительства, как бескорыстного так и платного, большую силу представляли некоторые старые прапорщики. Причина проста — прапорщики несли свою службу на складах: продуктовом, вещевом, ГСМ и от них постоянно всем что-либо было нужно. За долгие годы, проведённые в армии, прапора успевали перезнакомится с сотнями офицеров. Многие из этих офицеров в дальнейшем существенно росли по службе сохраняя при этом взаимоотношения с этими прапорщиками. Надо отметить, что прапора хотя и служили в «тёплых» местах тем не менее не сторонились и опасностей — большинство побывало во многих «горячих» точках. Солдат старшего срока службы всегда сможет запросто подойти к знакомому прапорщику, прапорщик без труда подойдет к знакомому полковнику — дело налажено. Короче, всё как везде, причём не только у нас в России, но и вообще у всех нормальных людей. Хорошо когда личные отношения главнее формальностей, поскольку при таком подходе к делу почти обо всём всегда можно договориться. С другой стороны, если против тебя будут договариваться влиятельные люди то законно найти правду будет очень тяжело. Свои плюсы и минусы есть во всём, так мудро устроена жизнь.
Как я понимаю, в 1999 году все без исключения военнослужащие проходящие службу в Боснии находились там в командировке. Это касалось как солдат, так и офицеров, те и другие после окончания боснийской части своего жизненного пути возвращались обратно в свои подразделения на территории России. Солдаты как правило возвращались для того, чтобы уволится, а офицеры, как правило для того, чтобы продолжить службу. Боснийская миротворческая бригада являлась по своей сути сводной частью, личный состав которой был собран из всех без исключения частей ВДВ. Поскольку худших людей сюда старались не направлять (теоретически, на практике всяких хватало) то можно говорить о своеобразной элитарности этого подразделения. При этом не стоит забывать, что и для зачисления непосредственно в ВДВ был отбор, по меньшей мере по состоянию здоровья и физической подготовке. Конечно не все были богатырями, я например ничем выдающимся не отличался, но и откровенно чахлые людишки в ВДВ были редкостью. Таким образом, в Боснии сосредотачивалось много подготовленных бойцов раскиданных в России по разным дивизиям, бригадам, полкам и батальонам. Именно этим обстоятельством и объяснялось упомянутое мной ранее ненормально большое, даже по меркам ВДВ, количество парней имеющих различные спортивные достижения. По этому поводу уместно будет сделать еще одно замечание, которое будет крайне важно для правильного понимания всего моего дальнейшего рассказа.
В российской армии тех лет практически не было частей которые были бы укомплектованы контрактниками на 100 %. Наша миротворческая бригада наоборот, полностью состояла из контрактников, самые молодые из которых к тому времени непрерывно отслужили в армии не менее полутора лет. Все мы прибыли из самых разных подразделений, принеся таким образом с собой опыт всех Воздушно-Десантных Войск. Постоянно общаясь, мы делились этим опытом, передавали его таким образом друг другу. Многие ребята из числа тех, кто служил в миротворческой бригаде, в России занимали совершенно другие должности и дальнейшем прошли переподготовку. Например, мой друг Сергей С. во время срочной службы в Ульяновске был номером расчёта зенитной установки ЗУ-23х2. В Рязани он освоил вооружение БТР-80 (на сборах обучали весьма поверхностно, но за первые недели пребывания в Югославии мы восполнили пробелы в знаниях), получив таким образом ещё одну воинскую специальность и соответственно больший опыт общения с оружием, техникой и способами их применения. Таких примеров было множество, при этом большинство бойцов уже на срочной службе осваивали по нескольку воинских профессий, некоторые принесли с собой опыт полученный в других родах войск (во второй роте был парень, Володя Б., который во времена своей «срочки» служил в морской пехоте… во Вьетнаме). Были военнослужащие имевшие опыт участия в боевых действиях, в основном это были офицеры. Я не буду утверждать, что наша часть была наиболее подготовленной частью в российской армии тех лет, но то, что она существенно отличалась от обычных частей очевидно. Профессионализм нашей части был намного выше чем в обычных частях такого количественного состава, и особенно это касалось индивидуальной подготовки. Кроме этого, рядовой состав российской армии тех лет был как правило возрастом 18–20 лет, мы в свою очередь 20–22, при чём, как я говорил, даже самые молодые из нас полтора последних года провели в армии.
Колонна состоящая в основном из БТРов с облепившим их десантом медленно выползла из ворот базового лагеря. Выползла и остановилась. Простояли мы более часа и лишь затем чётко и организовано двинулись в путь. Причина задержки мне не известна, возможно командование с целью перестраховки просто провело подъём личного состава на час раньше запланированного срока. Ехать нам предстояло в обратную сторону относительно нашего вчерашнего маршрута. Спустя приблизительно час мы достигли Малого Прибоя — нашего «родного» базового лагеря. Базовый лагерь был пуст: весь личный состав за исключением нескольких человек оставленных для охраны находился в своих «бэшках» которые длинной зелёной змеёй растянулись вдоль дороги по которой мы ехали. Однако в Косово они так и не пошли, проехав несколько километров колонна остановилась и простояв какое-то время вернулась в место постоянной дислокации. Мы же двигались дальше, и спустя еще примерно час проехали населённый пункт Углевик в котором помимо сербской ТЭЦ находился самый крупный базовый лагерь нашей миротворческой бригады.
Как я уже упоминал личный состав российских миротворческих сил размещался в самых неожиданных местах хитроумно приспособленных под казармы. Мы жили в помещении бывшего магазина (в 2001 году, когда бригаду сократили до полка, магазин снова стал магазином, кажется автозапчастей), в Семин-хане казармой служил бывший шведский базовый лагерь, при этом солдаты жили в палатках, в Вукасавцах что-то наподобие базы отдыха. В Большом Прибое люди тоже жили в палатках, а весной и осенью к прочим бытовым неурядицам добавлялась повсеместная грязь. Единственным на моей памяти забавным моментом окружающей обстановки была бегающая по лагерю собака на боках которой краской была нанесена надпись «СФОР». Кто и зачем пометил её таким образом мне неизвестно, логика нанесения этой надписи также далеко неочевидна. Или кто-то из наших парней решил таким способом поглумиться над армейской повадкой клеймить все нужные и ненужные вещи, то ли кто-то из местных жителей так высказал своё отношение к миротворческим силам, в смысле того, что «сфоровцы» это грязные собаки.
Унылая обстановка Большого Прибоя приводила некоторых воинов к желанию развеселиться. Веселились при помощи «весёлой» травы. Часто можно было увидеть стоящих на КПП бойцов закапывающих друг другу в глаза капли типа «Визин» и высказывающих опасения насчёт того «как бы не попалиться». Капли «Визин» были предназначены для снятия покраснения глаз, в данном случае вызванного действием травы. Парни пользовались каплями так естественно и непринуждённо что у меня создалось впечатление, что круговорот состоящий из нахождения на КПП, курения «дури» и закапывания «Визина» у них продолжался непрерывно. Отчасти парней можно было понять: постоянное хождение в наряд на КПП это страшная рутина.
В дальнейшем постоянно ходя на КПП в Углевике, не имея склонности к употреблению наркотиков, я развлекался понемногу попивая пиво, слушая плеер и общаясь с местными жителями. К пиву, да и просто так я иногда брал пиццу «Атлантида» привозимую из одноимённой пиццерии едущими по пути знакомыми мне сербами. Когда кто-либо из них выезжал через «мой» КПП я уточнял у водителя предполагаемое им время возвращения и если ждать было не долго я давал деньги и в скорости пицца приезжала ко мне. Пицца хотя и называлась «Атлантида» к морепродуктам отношения не имела, а была классической: сыр, томаты, ветчина, грибы, соус и специи. От пиццерии до меня ехать было всего ничего и поэтому я наслаждался великолепно приготовленной пиццей «с пылу, с жару». Я рьяный гурман и сладкоежка и хорошо покушать для меня всегда представляло немалую ценность. При этом по современным российским меркам большущая пицца стоила копейки — 9 марок (меньше 5 долларов США) что тоже можно оценить положительно. Конечно кушать, пить пиво, слушать в наушниках музыку и разговаривать с посторонними лицами находясь в наряде на КПП запрещено, однако мои развлечения были намного более безобидными нежели чем у тех, кто нёс аналогичную службу в лишённом маломальских бытовых условий Большом Прибое.
