проехали Биелину, миновали последний российский временный наблюдательный пост состоявший из нескольких бойцов и одинокой БМДэшки, заехали на мост через Дрину возле которого находился сербский таможенный пропускной пункт и многострадальная Босния осталась у нас за спиной. Начиналась Сербия, вторая после Боснии и Герцеговины страна в которой в свои двадцать лет я смог побывать.
Колонна набрала скорость, появились ранее не виданные пейзажи — ехать стало интересно. Пейзажи состояли в основном из стоящих вдоль дороги частных домов составляющих средние по размеру посёлки. Вообще-то было приказано личному составу находиться внутри БТРов однако многие из нас высунулись из верхних люков. Не только из-за желания понаблюдать за местностью, но и по причине сильной жары — югославское солнце палило нещадно. Одежда под бронежилетом пропиталась потом насквозь, зато тёплый встречный поток воздуха приятно обдувал.
В российской армии существует три основных способа расположения личного состава при передвижения на бронетехнике: на броне, под бронёй и под бронёй, но с наблюдателем на броне. Каждый способ имеет свои плюсы и минусы. Основным достоинством передвижения на броне является возможность в случае необходимости быстро покинуть машину, идеальный обзор во всех направлениях, относительная безопасность десанта в случае подрыва на противотанковой мине либо попадание в машину кумулятивного снаряда. Недостатками этого способа являются абсолютная незащищённость от снайперского огня и осколков мин и снарядов, а также возможность на поворотах, кочках и ухабах упасть с брони или получить травму (в Чечне при движении нашего БТРа на высокой скорости по крайне плохой дороге боец находившийся на броне повредил кости таза). Дорога по которой мы ехали была идеальной, но тем не менее свалится с машины на приличной скорости всё же представлялось возможным. Видимо последнее обстоятельство более всего беспокоило командование и нам пару раз по рации повторяли приказ находиться под бронёй. Мы ныряли внутрь, а через некоторое время вновь выныривали подышать пыльным, прокопченным соляркой и пахнущим асфальтом воздухом.
Во время пути меня постигло бедствие: мои недавно приобретённые очки «приказали долго жить». Без очков ехать на броне мягко говоря «не очень». Бедствия продолжались — срывая пломбы коробов с пулемётными лентами я сломал проклятый вышеупомянутый штык-нож. Ни тогда, ни сейчас я не могу понять для чего нужно было опломбировывать короба. Патроны которые там находились никакой ценности не представляли потому как приобрести их у сербов или «муслов» (естественно незаконно) не составляло ни какого труда. При сдаче-приёмке техники наличие и сохранность патронов и лент проверялась, однако серия напечатанная на гильзе либо не сверялась вовсе, либо сверялась чисто формально (попробуйте проверить все 7,5 тысяч патронов взятых только с машин одной роты). Даже сами пломбы не имели маркировки, просто наштамповывались и всё. Из-за кретинских пломб и своей невнимательности при получении оружия я лишился штык-ножа который в дальнейшем ещё надо будет сдавать. Чуть позже меня в этом вопросе выручил мой водила у которого имелись несколько сербских штыков припасённых им для проведения «ченча» с американцами. В Боснии такой нож стоил около 10 немецких марок (5 долларов США) в Косово не стоил ничего. Сербский штык займёт своё место в ножнах, а ублюдочный легкосплавный обломок будет выброшен в поле, где наверное и валяется до сих пор.
Не могу удержаться от того, чтобы не высказать свое мнение о штык-ножах вообще. Для чего они нужны в условиях современной войны наверное не знают даже те кто принимает их на вооружение. За свою жизнь я находился на территории трёх вооружённых конфликтов (в том числе и непосредственно участвовал в одном из них), я общался с не одной сотней людей принимавших участие практически во всех войнах второй половины двадцатого века, от Афганистана до Вьетнама и при этом я знаю лишь одного человека который используя штык-нож убил врага. Дело было в Грозном не то в 94-м, не то в 95-м году, при переползании от одного дома к другому на нашего бойца накинулся раненый в ноги боевик которого посчитали мёртвым. Парень не растерялся и прикончил «чеха» ударами штык-ножа, который до этого находился в ножнах, а вовсе не был пристёгнут к автомату.
В хозяйственных же нуждах можно применять только штык старого образца (от АК-47) новый, легкосплавный, вообще ни на что не годен: помимо вышеупомянутой хрупкости он ещё тупой как валенок, причём лезвие заточить практически не реально. Имеется у него и нанесённая на обухе пила, которая хотя и пилит, но тем не менее по своей остроте составляет вполне достойную пару лезвию. В Чечне, когда мы захватывали у боевиков помимо другого оружия штык-ножи никто из нас даже не пытался взять их себе на память, настолько презрительно мы относились к этому нелепому «оружию». По моим наблюдениям и в иностранных армиях толковые боевые многофункциональные ножи встречаются только у спецназа. Я держал в руках нож КА-БАР принадлежавший «зелёному берету» — мощная штуковина, но наш НР-2 всё же лучше. Или может быть просто родней.
Колонна двигалась по шоссе всё дальше и дальше удаляясь от Боснии и чем дальше мы уезжали от границы тем больше людей приветствовало нас в каждом населённом пункте. Сербы узнавали о нас самым что ни на есть простым способом — по телевизору. Телевизионщики активно снимали нашу колонну как с заранее подготовленных позиций так и просто обгоняя нас на дороге. На экранах телевизоров мы выглядели достойно, олицетворяя своим видом мощь, решительность и целеустремлённость. Безупречная организация колонны, стремительность движения, внешний вид техники и бойцов — всё было представлено наилучшим образом. Относительно внешнего вида бойцов уместно будет привести слова Отца современных Воздушно-десантных войск генерала Василия Филипповича Маргелова сказанные им по поводу того, как воин-десантник должен выглядеть на экране: «Десантник должен быть показан таким, чтобы ему любая женщина на улице дала!». На первый взгляд эти слова кажутся наглыми, но если вдуматься то можно понять их глубокий смысл. Дело не только в том, что увидев десантника женщина сгорала бы от страсти и «теряла голову», а в том, что в глазах женщины десантник был бы мужчиной которому можно себя доверить, мужчиной достойным насладится её телом, лаской и проявлением её чувств, даже если она не увидит его больше никогда. Ясное дело, далеко не все мы соответствовали столь высокому нравственному стандарту — среди нас были разные люди, как хорошие так и плохие. Большинство из нас выросло не в самое лучшее время и начало девяностых годов наложило свой отпечаток на формирование нашего мировоззрения, однако наш внешний вид в те часы явно не разочаровал бы Василия Филипповича — друзья гордитесь, враги бойтесь!
Надо отметить, каждый из нас понимал, что несмотря на всю свою мощь и внушительный внешний вид наша колонна была очень уязвима для удара с воздуха — один толковый налёт и от нас остались бы только груды обгорелого железа и мяса, но речь в данном случае не об этом. Мы олицетворяли военную мощь России и сербы возлагали большие надежды на нас. Для меня внимание со стороны СМИ представляло определённую проблему: попадать в объектив вездесущих камер я не хотел поскольку мои близкие тоже смотрели телевизор. Особенно я тревожился за маму справедливо полагая, что до поры до времени ей не надо знать куда я направляюсь. Если со мной случится что-либо плохое то она и так всё узнает, а если вернусь живой и здоровый то сам лично всё расскажу. По поводу мамы и «всё расскажу» — через пару месяцев после возвращения из Чечни я как-то по случаю рассказал маме один, по моему мнению комичный эпизод там произошедший. То, о чём я рассказывал было для меня просто эпизодом из моей жизни, хотя конечно и не рядовым, но и не таким чтобы говорить о какой-то его сверхъестественности. Я громко хохоча излагал запомнившийся мне случай, сам того не замечая как внимательно слушавшая меня мама изменилась в лице. Мой рассказ ей не понравился. Из этого происшествия я сделал единственно правильный вывод. Вывод прост: не нужно скрывать свою жизнь от своих близких, но и рассказывать о ней нужно корректно. Если слова подобрать сможешь…
Как я уже сказал сербы приветствовали нас повсеместно, однако всё же не обошлось и без эксцесса. В районе Белграда, когда мы проезжали под мостом, во впереди идущий БТР была брошена небольшая пластиковая бутылка с водой. Стоявший на мосту старик, бросивший её в нас что-то злобно кричал. По какой причине он совершил эти действия я не понял. Когда позже мы с парнями обсуждали этот случай, а обсуждали мы его активно, то мнения разделились, одни считали что он был «муслом» и ненавидел русских, другие придерживались мнения, что он был разозлён тем, что Россия слишком поздно пришла на помощь Сербии. Я придерживался второй версии по причине того, что «муслов» по моему разумению в Сербии быть не могло, это ведь не Босния часть которой составляет Мусульмано-Хорватская Федерация (МХФ), да и о разочаровании сербов нерешительностью братской России мне уже было хорошо известно, не раз от них слышал. Не понятно только при чём тут мы, простые солдаты. Огорчён действиями нашего правительства так и иди кидаться бутылками по посольству. Далеко идти до посольства — кидай в портрет
