Как в проруби «оно»… Когда б не ты, развиться бы Мой скромный дар не смог: Порочная девица бы Меня скрутила в рог… Когда б не ты, остался б я С любовью не в ладу, Но с ней теперь спознался я И с ней — куда? — иду… * * * …А мне метаться нет резона И от добра искать добро: Доволен ролью пи-мезона Я при тебе, моё ядро!.. Но вот в мелодии сюиты начинает исчезать разухабистость, появляется более серьёзная тональность.
* * * …Сколько было встреч и прощаний, Сколько писем из разных столиц; Сколько жестов, слов, обещаний, Сколько прежних и новых лиц! Сколько всяческих посиделок, От которых наутро мутит, Сколько литературных поделок, За которые гложет и стыд!.. Но сказалась, видно, закалка: Средь «упорной борьбы и труда» Стала веткой голая палка — «Кап, — сказал я, — иди сюда!..»[1] Он сейчас под берёзой в Голицыне, Ну, а я суечусь пока И, как прежде, с тайной милицией Расхожусь во мненьях слегка… Антураж мы сменить хотели, Но куда от себя умчать, Коль краснеет в душе и на теле Наша Каинова печать?.. И сажали кого-то в тюрьмы, Ну, а кто-то намыливал хвост… Мы ж хлебали всё ту же тюрю Под ухмылку всё тех же звёзд… Что ж скрепляло нас в эти лЕта, Облегчало жизненный тур? Я отвечу: главное — это Та «лямУр», что была «тужУр»!.. А вот, помнишь, — на перелом твоей стройной ноги:
Не пАхнуло б дело больницей, Справляла б не там юбилей, Когда бы жила за границей, Среди Елисейских Полей; Когда бы ходила по ПрАдо, Альпийский бы зрела пейзаж — Тогда и больницы не надо, Не нужен ни гипс, ни массаж… Но мы ведь с тобой патриоты, И даже в небесном раю Мы стали б до боли, до рвоты Оплакивать тачку свою… Пусть кость перебита отчасти, Давленье приносит беду, Но есть и здоровые части — Они ведь ещё на ходу… Вторгаются нотки отчаяния:
Я, неверующий, неверящий, Об одном Тебя, Боже, молю: Ты, все наши поступки мерящий, Указующий путь кораблю; Ты, в чьей руце и смерть, и здравица, Различающий правду и грим, Помоги мне с одним лишь справиться — С раздраженьем жестоким моим, Что направлено чаще на ближнего, На того, кто мне ближе всех; Сколько сказано, сделано лишнего — На душе неизбывный грех. Сам себя ни за что не помилую, Хоть мой ближний прощает мне, Отдаю свою душу хилую — Пусть горит на высоком огне!.. Но, пока по земле я шастаю, Помоги лишь немного, Ты:
