забыла, что тебе скоро в аэропорт ехать?
– Понятное дело, помню! – Я взяла с дивана газету и помахала на себя. – Слушай, а почему так душно? Там что за окном, жара что ли?
Вместо нормального ответа я услышала дикий вопль:
– Да, там таки жарко!!! Очень жарко!!! Представь себе! И что теперь?! Мне прикажешь пойти и удавиться?!!
– Ты чего, Натаныч? – опешила я. – Перегрелся что ли?
Он вскочил и стал бегать из угла в угол:
– Это ты… Ты во всем виновата! Наговорила мне тогда чухни всякой про деревце под окном.
Я села на диван, и устало посмотрела на него:
– Ты в мое отсутствие умом тронулся, да? В чем еще я виновата? Какое деревце?
Он остановился и, как умалишенный, погрозил мне пальцем:
– Пока тебе не приспичило исправлять мир, мы нормально жили. Понимаешь, нормально! Все шло как по накатанному. Ну, не шиковали, конечно, но зато были мало-мальски спокойны и, кстати сказать, не ругались. Но тебя такая жизнь не устраивала!!! Категорически!!! Ты вдруг возомнила себя Мессией, решила, что призвана спасти Россию, поперлась в прошлое, а я, как идиот, стал плясать под твою дудку и начал писать шизофренические программы для оптимизации пространства. А потом, потом… – от переполнявшего его недовольства он сбивался и не мог четко выражать свои мысли. – А потом ты вместо того, чтобы соблюдать наш уговор и заниматься политикой, впала в разврат! Три недели, три недели ты провела по ту сторону реальности! Ничего вокруг не замечаешь! Даже не знаешь, какая погода стоит за окном! Вообще стыд всякий потеряла. Что там происходит у тебя в нашем извращенном социалистическом прошлом? Чем там занимается твой гениальный Отец народов? В кровати с тобой валяется? Что он для страны делает? Что, ответь мне! Тридцать седьмой год, между прочим, на месте не застыл! И судя по датам, которые я ввожу в комп, время двигается, а значит, к стенке ежедневно ставят сотни человек. Ты, как дура, в любовь играешь, а он этим пользуется!
Последние слова он буквально провизжал. А я схватилась за голову:
– Замолчи! Хватит орать на меня! Ты мне не исповедник, чтобы тут морали читать! И в конце концов, при чем тут жара?
Он в сердцах швырнул в угол какую-то попавшуюся ему на глаза книжку и неожиданно поразил меня признанием:
– Помнишь, ты сказала тогда, что мне как ученому не обойтись без экспериментов? Помнишь, да?!
– Что-то припоминаю. Кажется, в тот вечер ты еще говорил, что я, как Алеша Птицын, характер вырабатываю. Да… Да… Потом я и брякнула про то деревце, которое надо под окном посадить…
– Вот-вот! Именно после этого я и пошел у тебя на поводу. И на свою голову поставил-таки опыт. Протестировал свою итерационную программу. И что, что мы теперь имеем? Лесные пожары, массовые обмороки, дымовую завесу…
– То есть твоя программа не работает? – пытаясь хоть как-то разобраться в его словах, спросила я.
Натаныч снова стал мотаться у меня перед глазами:
– Работает! К сожалению, прекрасно работает! А вот та установка, за которую я от Алексея Николаевича благодарность получил, не пашет ни рожна!
– От какого еще Алексея Николаевича?
– От Косыгина, Косыгина! Неуч ты дремучая! – Он плюхнулся на пуф и, видимо устав от собственных криков, затих.
Я же, привыкнув за последние три недели раскладывать всю поступающую информацию по полочкам, стала рассуждать:
– Итак. Правильно ли я понимаю, что ты слетал куда-то в семидесятые годы…
– В 1974-й! – буркнул Натаныч.
– Допустим. Итак. Ты отправился в 1974 год. Каким-то образом проник к себе в лабораторию. Применил на практике то, что в те времена тебе разрешали исследовать только теоретически. А потом вернулся, быстренько запустил свою итерационную программу и сделал сказку былью?
– Да.
Я откинулась на подушки:
– И чего же ты тогда орешь? Все ведь прекрасно! Программа работает. Настоящее изменилось. А значит, когда я доведу дело до конца, мы осуществим с тобой все намеченное!
– А про жару ты не забыла? – Натаныч перешел на зловещий шепот.
– Ты ее что, навечно включил? – удивилась я.
– Нет… – Он нервно застучал ногой по стенке бюро. – Она кончится, когда там, в 1974-м, таймер сработает.
– Ага! У тебя, значит, пунктик на этих таймерах еще с семидесятых годов. Понятно. И когда же это произойдет?
– Через две недели. А скажи-ка мне, когда хоть какой-нибудь таймер у тебя в голове сработает и ты наконец-то о стране вспомнишь? А?
Я махнула рукой в его сторону:
– Не дави на меня, умоляю. Чуть-чуть еще подождем, и вот увидишь, все будет хорошо…
– Неужели? – Он вдруг сосредоточенно посмотрел на мои пальцы и с какой-то злой иронией в голосе спросил: – Это что у тебя такое? А? Уж не кольцо ли с бриллиантом?
Поспешно спрятав руку за спину, я попыталась уйти от ответа:
– Нет. Это так. Ничего особенного… Из старых запасов… Стразик дешевенький.
– Покажи мне сейчас же! – он перепрыгнул на диван и, чуть не вывихнув мне руку, поднес к глазам мою пятерню. – Это старинное кольцо. И это не страз. Ты из меня дурака-то не делай! Где ты его взяла? На презентации африканских алмазов, когда очередной каталог переводила?
– Отстань! – Я выдернула у него руку и потерла красные пятна, оставшиеся от его захвата.
– Нет! Я не отстану! – Натаныч навис надо мной, как демон возмездия. – Это он, твой драгоценный вождь, тебе подарил?
– Какое тебе дело?
Оставив мою реплику без ответа, он продолжил:
– Я так понимаю, что это не единственный подарок. Да? А то, что это старинное кольцо, ты видишь? И ты, идиотка наивная, думаешь, что он его в комиссионке купил на свою зарплату секретаря ЦК ВКП(б)?
– Какая разница, где он его взял? – не выдержала я.
– Да ему в кабинет его принесли! – прорычал Натаныч. – Сразу после того, как конфисковали у какой- нибудь семьи интеллигентов. Его хозяйка, небось, уже расстрелянная в могиле лежит возле полигона «Коммунарка» или в лучшем случае дрова на Колыме рубит… А ты… Ты… Я давно заподозрил, что тебе этот режим не просто так по вкусу пришелся! Вот скажи-ка мне, за какие такие заслуги твоего прадеда на Новодевичьем кладбище похоронили?
– Он легкую промышленность развивал перед войной!
– Легкую? Промышленность? А до этого он кем был?
Сдуру я ляпнула ему правду:
– Сталин сказал, что он какой-то секретный отдел ГПУ возглавлял…
От этого известия Натаныч крякнул:
– Батюшки милые! С кем я связался! Секретный отдел ГПУ! Это же были расстрельные команды! Да! Гнилая же кровушка по твоим венам течет…
Услышав про расстрельные команды, я вдруг вспомнила о Натанычевых родителях:
– Ой! Слушай, чуть не забыла тебе сказать! Твоему отцу дали квартиру на Арбате и повысили по службе.
Мне показалось, что в этот момент у Натаныча внутри сработал какой-то переключатель. Он наконец-то замолчал, выпрямился, сложил перед собой руки и замер, глядя на меня, как на привидение.
– Ты понял, нет? – Я постучала пальцем ему по плечу. – По словам Сталина, твой отец занимается важными физическими исследованиями.
