– Нет. – Я встала с кровати и, пошатнувшись, взяла халат. – Сейчас я приведу себя в норму, и мы с ней поедем посмотрим, что творится с платьями. Сколько у нас осталось дней? – услышав ответ, я махнула рукой. – Мы решим этот вопрос большевистскими темпами! Я всем займусь сама. Потому что вы оба ничего, абсолютно ничего не смыслите в бракосочетаниях…
Конечно, я не могла устроить им свадьбу в Георгиевском зале, но постаралась сделать все, чтобы друзья и родственники, которых мы пригласили, впали в сильное душевное волнение от моего размаха.
Я обратилась в одно из самых элитных агентств. Заказала модный, но в то же время наиболее изысканный и добросовестный ресторан нашей столицы. Обговорила с его директором и поваром меню, напитки, сервировку и флористический декор, благодаря чему праздничный банкет должен был превратиться в некую феерию вкусов и изящества.
По моему замыслу там должны были быть удивительные блюда, сочетающие в себе классическую русскую и европейскую гастрономические традиции. Я выбрала такие вина, которые могли поразить любого ценителя поистине великими вкусовыми качествами при довольно-таки редких на нашем рынке брендах. По поводу марок крепкого алкоголя я предпочла согласиться с местным сомелье, который показался мне толковым парнем. Ну а шампанское… Видимо, ассоциативно уцепившись за слово «империя», я выбрала именно то, которое поставляли ко двору Александра Третьего. И не пожалела, потому что оно действительно было лучшим в мире.
Потом я перешла к флористам, обсудила с ними все украшения стола и зала. Параллельно позаботилась о музыкальном сопровождении, которое максимально удовлетворяло бы вкусы нашей довольно разношерстной компании. И переключилась на авто. И тут я решила отказаться от всей этой многометровой безвкусицы, которая разъезжала по Москве в лентах, а забронировала автомобили, являющие собой пример безусловной элитарной классики.
Координирование процесса я доверила профессионалам из агентства, а сама наконец переключилась на платье и костюм. Но если с костюмом все было ясно – его вместе с галстуком мы с Глебом приобрели в бутике одной из самых уважаемых фирм Европы, то с платьем дела обстояли сложнее. Из-за безумной фантазии детей приурочить свадьбу к 10 октября 2010 года в столице наметился некоторый дефицит таких фасонов, на которые волей-неволей пришлось ориентироваться Маше. Но и здесь я проявила свои таланты и отыскала фирму, которая доставила Глебу из Милана взлелеянное им в мечтах декольте грибоедовской поры для необыкновенно красивых Машиных плеч. Меня немного покоробило от того, что платье и полагающуюся к нему фату шили именно в Италии, но Глеб, задумавшись о чем-то своем, брякнул, что в Милане совершили расправу над телом Муссолини, и мне как-то сразу полегчало. Ну а поскольку Маше и Милан, и Муссолини были до лампочки, а волновали ее только имя дизайнера и фасон, то она, увидев наши труды, пришла в неописуемый восторг. Обувь дети купили сами. Насчет прически для Маши тоже можно было не беспокоиться, так как одна из ее лучших подруг работала в салоне красоты и регулярно крутила на голове моей будущей невестки невообразимые экзерсисы. И в итоге к свадьбе мы подошли в полной боевой готовности.
За несколько дней до торжества Глеб пришел ко мне с лицом, на котором проявлялись тягостные думы.
– Мам, – сказал он и сел на стул. – Не знаю, что Маше купить. И вообще, хотел тебя спросить…
Мне совершенно не хотелось выяснять с ним отношения, поэтому я сказала:
– Глеб! Я обещаю, что после свадьбы я в полной мере удовлетворю твое любопытство. А пока не морочь себе голову, потому что подарок для Маши от нашей семьи уже давно лежит у меня в распрекрасном футляре…
Так за разговорами и хлопотами я пережила несколько недель. Наступил предсвадебный вечер. Машу для соблюдения непонятных мне традиций отправили домой вместе с платьем, фатой и туфлями, Глеб, нервный и суетливый, носился по квартире. А я замерла перед гардеробом. И тут на меня снова накатила тоска. Разглядывая свои наряды, выбранные четко в соответствии со сталинскими представлениями о красоте, я поняла, что все последнее время провела в эйфории только потому, что все это делала на деньги, которые дал мне Сталин. От этого мне казалось, что мы снова вместе и я лишь на некоторое время отпросилась у него, чтобы организовать свадьбу сына.
Я почувствовала, что сильно рискую скатиться обратно в трясину отчаяния, и, чтобы взбодрить себя, стала думать о том, какое именно платье захотел бы видеть на мне он сам, если бы мы снова были вместе. Выбор пал на один из его любимых вечерних нарядов, в котором я была на приеме в честь приезда Рузвельта. Мне показалось, что это какой-то хороший знак, предвещающий мирную жизнь и независимость от финансовых и эмоциональных кризисов.
В итоге все сложилось так, как я мечтала. Все наши теперь уже общие родственники и друзья были поражены невероятно высоким уровнем торжества. Многие поглядывали на Глеба, явно подозревая в нем не просто начинающего журналиста-политолога, а аналитика, приближенного к высшим эшелонам власти. Он это чувствовал и, чтобы не терять фасон, ходил гордый, давая всем понять, что лишь один шаг отделяет его от славы.
Все шло как по маслу. Но главный козырь я хотела открыть за столом, когда по замыслу мы с Машиными родителями должны были вручить детям подарки. И этот момент наступил. Они торжественно осчастливили свою дочь и моего сына какой-то ерундой, от которой бедная Маша покрылась пятнами. А когда пришел мой черед, я встала и сказала:
– По традиции, которая передается в нашем древнем роду из поколение в поколение, мы дарим тебе, Маша, эту семейную реликвию. Пусть она принесет тебе счастье! – Я открыла футляр и намеренно протянула его так, чтобы ее родители увидели, что именно там лежит.
Маша очень талантливо всплеснула руками, делая вид, будто бы впервые видит этот набор из колье, сережек и кольца; ее мама, мало что понимающая в ювелирном деле, охнула от яркого сияния, а папаша не сдержался и выдернул у меня из рук подарок.
– Елена! – сказал он, разглядывая камни. – Вы сами-то вообще знаете, что это такое?
– А что это? – очень кстати встряла его жена.
Он посмотрел на нее как на полную дуру и сказал:
– Это старинные бриллианты, рубины и изумруды. Но они такого размера! – Он отдал футляр дочке, я сам сел на место, налил себе стопку водки и залпом махнул ее.
Маша быстренько надела на себя обновки, благо что кольцо мы с ней подогнали под размер за несколько дней до свадьбы, а Глеб повернулся ко мне и хотел было сказать:
– Мама, откуда…
Но я заставила его умолкнуть, эффектным жестом вручив ему ключи от автомобиля, о котором он мечтал.
– Это, Глеб, тоже наша семейная традиция. Ну ты-то, конечно, знаешь. До революции у нас было принято породистых скакунов дарить, ну а теперь вот мы на автомобили переключились.
Таким образом я лишила его возможности говорить до конца свадьбы. От удивления он был способен только целовать Машу по команде «Горько!» и танцевать с ней что-то невообразимое…
На следующий день Глеб решил, что не отступит до тех пор, пока наконец не выяснит все наши семейные тайны.
– Так, мама! – сказал он, беспардонно заходя ко мне в комнату и садясь на кровать. – Говори! Откуда ты взяла столько денег? И не надо мне сочинять про Экваториальную Гвинею. Я этим сыт по горло. Ты в общей сложности потратила… – Он назвал мне сумму, которая удовлетворила мое тщеславие и еще сильнее разожгла в душе благодарность Сталину за то, что он решил мои материальные проблемы.
Глеб смотрел на меня и ждал, что я хоть что-то ему объясню. А я соображала, как мне отвертеться от этого разговора. Наконец я не выдержала его психологического давления и сказала:
– Так. Давай договоримся. Я показываю тебе часть. Только часть того, что у нас есть. Все остальное пока будет моей тайной.
– Согласен… – протянул он, видимо сильно опасаясь, что я снова обману его. – Куда-то надо идти?
– Ну, именно эта часть лежит в том банке, который находится в пяти минутах хода. Так что если есть желание, то пойдем прогуляемся.
Очень быстро мы дошли до банковского отделения, в котором я снимала ячейку. В комнате, где нам дали возможность вместе разобраться с ее содержимым, я вытащила из стального ящика коробку и, открыв ее,
