выбраться мне отсюда. Ладно хоть Фомка подкармливал…»
Однажды Зина ощенилась. У нее появилось шесть черных щенков. Лукьян сколотил конуру, настелил внутрь соломы, Зина перетаскала щенков в новое жилище и с того дня никого не подпускала к своему потомству.
Как-то к Лукьяну прикатил на «Москвиче» директор сыроварни Жора.
— Ну как продвигается строительство моей лодки? — спросил Лукьяна.
— Продвигается помаленьку, — поглаживая посудину, ответил старик. — Вот уже борта начал обшивать.
— Вижу, медленно продвигается, — определил Жора. — Плохо ты, дед Лукьян, организуешь рабочий день. Небось много времени в старице торчишь, рыбешкой запасаешься или самогонку потягиваешь, а?..
— Всякое случается, — усмехнулся Лукьян.
— Через сколько думаешь закончить строительство? — обходя каркас лодки, прогундосил Жора.
Лукьян закурил папиросу.
— А кто знает. Может, через недельку, может, через две.
— Не годится. Во всем должна быть плановость. Даю тебе срок десять дней. В этот срок уложись как хочешь. Я уже пригласил на плавание кое-кого из района. Нужных людей, понимаешь? А еще надо ставить дизель да обкатать лодку, так что поторопись.
Жора еще раз обошел двор и вдруг остановил взгляд на конуре, в которой дремала Зина со щенками.
— Что это у тебя, щенки? Сколько штук?
— Шесть.
— Дай одного.
— Сейчас нельзя, собака будет волноваться.
— Вроде крупные, — проговорил Жора, заглядывая в конуру. — Плохо, что черные. Черные животные болеют чаще, чем белые, — притягивают солнце… И для чего тебе, дед Лукьян, беспородные собаки?! Вон у моего знакомого в городе собака так собака. Английская. Колли. Слышал про такую? Щенков дает десять штук в год. Каждый по сто рубликов. Соображаешь? Очень выгодная собака. Ну сожрет она мяса на сотню — все одно, за год себя оправдает… Только брехучая она… Эта твоя сука вроде лохматая. Ежели щенки будут большими, то одного пса на шапку хватит.
Лукьян отбросил окурок, взял ведро и спустился к реке, а когда вернулся, Жорин «Москвич» уже пылил в сторону поселка. Только Зина вела себя как-то необычно: бегала по двору, тревожно поскуливала. Заглянул Лукьян в конуру, а одного щенка не хватает.
Через десять дней, когда Лукьян доделал лодку, на грузовике приехали рабочие сыроварни; погрузили лодку в кузов, передали старику деньги от Жоры (гораздо меньше, чем условились при договоре — сказали «Жора позже еще подкинет»), и уехали.
Лукьян отправился в поселок; сделал в магазине кое-какие покупки и зашел на почту, где устраивали посиделки любители побеседовать.
На почте от сведущих людей Лукьян узнал, что директор Жора держит щенка в сарае и не выгуливает; изредка немного даст поразмяться во дворе и снова запирает.
К осени трех щенков Зины взяли односельчане, двое остались у старика. Лукьян заготавливал дрова на зиму, выкапывал и просушивал картошку, и щенки крутились около него, покусывали поленья, клубни — вроде бы помогали старику.
— Смышленые, чертенята, — усмехался Лукьян. — Все в мать.
Однажды зимой Лукьян направился в поселок за продуктами и куревом, за ним увязалась Зина. После магазина Лукьян, как обычно, заглянул на почту. Среди важных городских новостей и менее важных, поселковых, сведущие люди сообщили Лукьяну, что директор Жора отравил свою собаку. Никто не знал, кто сдирал с нее шкуру, но все в один голос утверждали, что скорняк в городе сшил Жоре отличную шапку.
Директор сыроварни оказался легок на помине — только Лукьян с Зиной отошли от почты — он идет им навстречу; в распахнутом тулупе, в черной лохматой шапке.
— Привет, дед Лукьян! — Жора весело вскинул руку и, проходя мимо, бросил: — Лодка получилась неплохая. Мои друзья из района остались довольны. Жди еще заказик.
Он уже отошел, как вдруг, принюхавшись, Зина оскалилась, зарычала, шерсть на ее загривке встала дыбом; внезапно она кинулась на директора и цапнула за ногу.
Жора заорал и, прихрамывая, побежал к почте. Зина снова бросилась на него — тихая, послушная собачонка точно взбесилась.
— Чья это тварь?! Заберите! — отбиваясь от собаки, вопил Жора.
Лукьян подошел, сделал вид, что отгоняет Зину, но Жора заметил ухмылку на лице старика.
— Это твоя, дед, собака, я знаю! Ты мне за все ответишь!
— Отвечу! Чего ж не ответить? Пошли, Зина!
Старик отмахнулся и зашагал в сторону дома.
Буран, Полкан и другие
В десять лет меня называли «профессиональным выгульщиком собак». В то время мы жили на окраине города в двухэтажном деревянном доме, в котором многие жильцы имели четвероногих друзей.
Вначале в нашем доме было две собаки. Одинокая женщина держала таксу Мотю, а пожилые супруги — полупородистого Антошку. Мотя была круглая, длинная, как кабачок. Хозяйка держала ее на диете, хотела сделать «поизящней», но таксу с каждым месяцем разносило все больше, пока она не стала похожа на тыкву. А вот Антошка был худой, несмотря на то что ел все подряд.
Жильцы в нашем доме считали Антошку симпатичней Моти.
— Мотя брехливая и наглая, — говорили. — Вечно сует свой нос, куда ее не просят.
Некоторые при этом добавляли:
— Вся в хозяйку.
Антошка, по общему мнению, был тихоня и скромник.
Мне нравились обе собаки. Я их выгуливал попеременно.
Потом в нашем доме появилась третья собака: сосед, живший над нами, привел себе бездомного, грязноватого пса и назвал его Додоном. После этого мне, как выгульщику, работы прибавилось, но я только радовался такому повороту событий.
Наш дом слыл одним из самых «собачьих», и все же ему было далеко до двухэтажки в конце нашей улицы. В том доме собак держали абсолютно все! Там жили заядлые собачники, и в их числе дворник дед Игнат и слесарь дядя Костя.
Дед Игнат и его бабка держали Бурана — огромного неуклюжего пса из породы водолазов. У Бурана были длинные висячие уши, мешки под глазами, а лаял он сиплым басом. Как-то я спросил у деда:
— Почему Буран водолаз? Он что, под водой плавать умеет?
— Угу, — протянул дед.
— Наверно, любая собака может под водой плавать, — продолжал я. — Просто не хочет. Чего зря уши мочить!
— Не любая, — проговорил дел. — У Бурана уши так устроены, что в них не попадает вода. Таких собак держат на спасательных станциях, они вытаскивают утопающих. Вот пойдем на речку, посмотришь, как Буран гоняет рыб под водой. И на воде он держится не как все собаки. Крутит хвост винтом и несется, как моторка. Только вода сзади бурлит. А настырный какой! Не окрикнешь, так по течению и погонит. За ним глаз да глаз нужен. И куда его, ошалелого, тянет, не знаю! Ведь живет у нас, как сыр в масле. Вон и выглядит как принц. Ишь отъелся!
Дед потрепал собаку, и Буран зажмурился, затоптался, завилял хвостом и начал покусывать дедов ботинок.
— Цыц! — прикрикнул дел. — Весь башмак обмусолил.
