– «Утку» подай.
– Да, конечно...
Сэм не мог еще вставать. И в теле непреодолимая слабость, и голова кружится так, что равновесие при всем желании не удержать. А санитар здесь козел – и по должности своей, и по натуре. Легче под себя сходить, чем до него достучаться.
Зато Джема обслужила его «от» и «до». И «утку» ему подала, и по-большому оформила. Тазик с теплой водой принесла, раздела его догола, тщательно протерла тело мокрой тряпкой. А вдобавок еще и белье сменила.
– Я пока еще тут не разобралась, но думаю, нормально все будет. Только за тобой смотреть буду. Ну, и за этой палатой...
– Мне бы укол, больно очень...
И снова девушка засуетилась. Вышла из палаты, минут через пятнадцать вернулась, а вслед за ней пришла медсестра и сделала укол.
– Деньги решают все, – сказала Джема, когда та ушла.
– Если они есть.
– Ты же знаешь, у нас с бабками порядок. Братва волнуется, переживает; Кит сказал, сколько надо, столько и бери.
– Иуда.
– Мне кажется, он тебя не сдавал.
– А кто?
– Не знаю... Но я обязательно узнаю. Слово даю...
– Он с Осмолом разобрался?
– Нет. Не получается. Найти его не может.
– Дешевый отмаз... – скривился Семен. – А Осмол отмазы не лепит. Осмол со мной разобрался. Это его человек меня прошил...
– Ты уверен? – встрепенулась Джема.
– Так же как и в том, что меня Сэм зовут. Я ошибку допустил, Джема. Очень большую ошибку. Самокур сам открылся, что с Осмолом был. Самокур мой враг, а я его не убил. Врагов убивать надо, или они убьют тебя. И Осмола убить надо... Жаль, не могу...
Самокуру он выдавил оба глаза, и теперь эта гнида ни на что не способна. А с Осмолом надо бы разобраться. Но как?
– Но там не только Осмол, – покачала головой Джема.
– Я знаю, кто там за ним... Но сначала с Осмолом надо решить... Если Кит не может с ним, сам все сделаю. Когда выйду.
– Обязательно выйдешь.
– Вопрос, когда?
– Следователь деньги взял, и судья возьмет. Все хорошо будет.
– Надеюсь... Значит, здесь работать будешь?
– Я же сказала, что всегда с тобой буду.
Джема взяла руку Семена и прижала ее к своей груди.
– Ты чума, а не баба.
– И чума. И баба, – улыбнулась девушка. – Твоя баба.
– Дело на кого бросила? На Пупа?
– Нет. Харитон с Катькой рулить будут, у них это хорошо получается. А Пуп свой хозрасчет открывает. Алекс ему в этом помогает.
– Ну да, пацан он толковый, может потянуть.
– Дело не в этом, а в том, что Наташка твоя снова с ним.
– С кем? С Пупом?
– Да при чем здесь Пуп? С Алексом она. Я не хотела тебе говорить, но раз такое дело...
Боль после укола уже отпустила Семена. Но вдруг разболелась грудь. И дыхание перехватило так, как будто слон на грудную клетку наступил.
– Не может она с Алексом...
– Хочешь, я Харитону позвоню? Он съездит на Шаболовку, на фото снимет, как она из дома выходит.
– Я тебе не верю... Хотя нет, верю...
Ясно, потому Наташа и не приходила к нему на свидания, что снова спуталась с Усыгиным.
– Я же тебе говорила, что ей деньги нужны. Нет денег – нет любви...
– Сука она.
– Да нет, просто слабая баба. Я же хорошо ее знаю, она всегда искала где потеплей. И в Москве постоянно пропадала, жениха побогаче искала... Это я сильная. Это на меня можно опереться. А она дохлая, ей без сильного мужика не выжить. Финтифлюшка, одним словом.
– А ты сильная, – пристально и с благодарностью посмотрел на Джему Семен.
– Да. И ты можешь на меня положиться. Как в прямом, так и в переносном смысле, – иронично улыбнулась девушка.
– Ты настоящий мужик!
– Нет, я баба.
– Я полагаюсь на тебя как на мужика. И как на бабу тоже положусь. Только не сейчас.
– Куда тебе сейчас... Но ничего, я вытяну тебя из этого болота. Вы?хожу, выхолю. И все сделаю, чтобы ты здесь оставался как можно дольше. Все-таки здесь лучше, чем в изоляторе...
Джема сдержала свое обещание. Она не пожалела денег, чтобы подкупить главного врача. Выбила для Семена отдельную палату, стала его персональной сиделкой. А потом и лежалкой. Она и на ноги его поставила.
Не нравилась Семену Джема как женщина, не лежала к ней душа. Но все-таки то время, что провел с ней в спецбольнице, было лучшим временем в его жизни. Если не считать то время, когда он жил с Наташей...
Но Наташа предала его, она вернулась к Алексу. А он уже не тот молодой и наивный пацан, каким был прежде. И он уже не сможет ее простить. Зато Семен, как никогда раньше, умел ценить преданность. И при всех своих недостатках Джема прочно вошла в его жизнь...
Коммерция широким шагом входила в быт советского человека. Строительные, торговые, швейные и прочие кооперативы – это уже вчерашний день. Хозрасчет уже прочно вошел в медицину. В той же наркологической больнице обычные пациенты содержались на общих основаниях, в отделениях с обшарпанными коридорами, в палатах с неработающей канализацией. А Наташа содержалась в особом отсеке, в отдельной палате с душем и телевизором. И лечили ее высококлассные специалисты, и лекарства ей Алекс доставал заграничные.
– Да, неплохо ты ее устроил, – улыбнувшись медсестре в накрахмаленном халате, сказал Пуп.
Они шли по светлому коридору, мимо новеньких сосновых дверей с золочеными табличками.
– Сейчас палату посмотришь, – бахвалясь, сказал Усыгин.
Он показал Игорю не только палату, но и специалиста, который лечил его сестру.
...Наташа стояла на коленях, щекой уложив голову на подушку, а кучерявый доктор, пристроившись сзади, трудился, не жалея молодецких сил. И так здорово это у него получалось, что Наташа ногтями сцарапывала известку со стены. Но не стонала и не кричала, как полагалось смелому пациенту. А смелости ей не занимать, если она решилась отдаться доктору прямо в палате...
Алекс ошалел от такой наглости, застыл в оцепенении. Зато Пуп не растерялся. Без всяких истерик он подошел к доктору, развернул его к себе лицом и врезал ему кулаком с такой силой, что голова едва не отделилась от туловища вместе с шеей. Врач упал, и Пуп тут же ударил его ногой в живот. Раз, другой...
Игорь не особо подрос за последнее время, но вширь раздался порядком – за счет мышечной массы. И мускулы накачал в своем подвале.
Пуп оторвался от врача, подступился к Наташе, которая уже забралась под одеяло и тряслась, подобрав
