Григорий Потанин вместе со своим другом Чоканом Валихановым, офицером русской службы, казахом по происхождению, чуть ли не целый год разбирал архив, помещавшийся в ордонанс-гаузе Омской крепости. Так были открыты ценные свидетельства связей России с Джунгарией и Кашгарией.
Однажды, когда я обрабатывал находки Григория Потанина и Чокана Валиханова, в списке путешественников, побывавших в Джунгарии, мне впервые встретились упоминания о торговых людях из Вологды и Великого Устюга.
Рассказ о них я начну с того, что осенью 1745 года в Таре и Тобольске появился устюжанин Лука Жаравин. Он заявил, что пришел из владений джунгарского хана Галдан-Церена, где несколько лет занимался купечеством.
В далеком городе Яркенде, окруженном глинобитными стенами с решетчатыми башнями, жило немало русских людей. В числе их были и земляки Луки Жаравина: Иван Дмитриев Мыльников — приказчик Шапкина из Вологды; устюжане Иван Степанов Шубин и Терентий Судаков. Всех своих земляков Жаравин, конечно, запомнить не мог, но зато называл фамилии тобольских, гарских, томских, иркутских торговых и мастеровых людей, живших в то время в «урге» — ставке хана Галдан-Церена, а также в Яркенде, Кашгаре, Аксу и в других городах Восточного Туркестана, находившегося тогда под властью джунгар.
Сибирские власти в Тобольске придали большое значение рассказам русских скитальцев по Джунгарии. Лука Жаравин и другие выходцы из Яркенда были допрошены в Сибирской губернской канцелярии. Расспросные речи были подробно записаны и тщательно обработаны. Благодаря этому до нас дошел драгоценный исторический источник, позволяющий представить себе картину жизни русских людей, заброшенных в самую глубину Центральной Азии.
Лука Жаравин, как и остальные русские странствующие купцы, находился в Джунгарии в течение шести-восьми лет подряд. Раздав товары в долг, они собирали деньги, разыскивая своих клиентов по всей Джунгарии и посещая крупные города, населенные кашгарцами — подданными Галдан-Церена.
Сам Галдан-Церен жил в двух разных ставках. Летняя «урга» хана помещалась в долине реки Текес, возле северных склонов исполинской горы Хан-Тенгри. Зимняя же, «Большая урга» Галдан-Церена находилась у реки Или, западнее теперешней Кульджи, и местности, известной под названием Хоргос. Там высились глинобитные стены, за которыми вставали цветущие сады джунгарского властителя.
Путь в обе «урги» со стороны Сибири был долог и опасен. Наши вологжане, как и остальные путешественники, ехали в Джунгарию из крепости Семипалатной вверх по реке Чар-Гурбану, преодолевали горный хребет Калба, шли через Зайсанскую котловину и достигли перевала Хамар-Дабан. У подножия перевала путники были вынуждены разбирать телеги, вьючили их на «зверей», как тогда назывались верблюды, и проводили караваны до реки Эмель, где телеги вновь ставились на колеса.
Только преодолев три горных перевала, путешественники выходили в долину Или и направлялись к хоргосским садам Галдан-Церена.
В случае необходимости русские купцы ехали отсюда в летнюю ставку хана, на Текес, к подножию Хан-Тенгри. Они оказывались и самом сердце Тянь-Шаня!
От подошвы величественной треугольной вершины «Царя духов» на благодатные равнины Кашгарии — к Аксу, Кашгару, Яркенду и другим городам «Малой Бухарин» можно было проникнуть лишь по опасным ледяным ступеням, вырубленным на склонах тянь-шаньского перевала Мус-таг, где верблюдов и вьючных коней нередко спускали вниз на длинных арканах. Не менее опасным был и обратный путь из кашгарских городов к Текесу.
Лука Жаравин и его товарищи, возвратившиеся в 1745 году на родину, рассказали, что в древнем Яркенде, кроме уроженцев Вологды и Великого Устюга, жили и другие русские — разные мастеровые люди.
Какой-то Ефим Вяземский — по слухам, беглый мастеровой из алтайского Колыванского завода — завел в Яркенде плавильню для добычи серебра. Одновременно он промывал из каменной дресвы золото. В качестве доказательства прибывший вместе с Лукою Жаравиным тарский разночинец Иван Ушаков предъявил в Тобольске слиток, выплавленный из яркендской серебряной руды. Он уверял, что «по реке Яркене» есть уже немало заводов по добыче и плавке золота и серебра и все эти промыслы устроены русскими людьми.
Но самые удивительные сведения относились к урочищу Табак-Темурлян, близ Или, в одном дне езды от зимней «урги» Галдан-Церена.
Там в 1745 году находился русский мастер Иван Михайлов. Вместе с Ефимом Вяземским он не только построил медеплавильню на Или, но занялся и более сложными делами. Один из документов, помеченный тем же 1745 годом, так повествует о занятиях русских на Или:
«…Копают руду, пробурят буром и насыпают пороху и от того де вырывает из земли руду, и плавят де медь, и сделаны де меха и дуют водой, и делают трубы и тазы ламские, да делают те же бомбы, что насыпают в них пороху и запаляют фитилем и несет ее кверху высоко и разорвет; и у них де топоры и весь завод своим мастерством сделан… а работают де у них по другой год по три тысячи человек да по четыре тысячи быков… и в Иркене де другой завод завели…»
Свидетельство об изготовлении ракет русскими людьми, жившими в XVIII веке на берегах джунгарской реки Или, уникально.
Джунгары ценили высокое искусство Ивана Михайлова. Обращаясь к другим русским обитателям Или, они говорили: «Такие де мастеровые люди и вашей государыне надобны…»
Русские люди, жившие в Джунгарии и Кашгарии, оказывали большое влияние на коренное население страны, завоеванной джунгарами. Об этом свидетельствует хотя бы такой пример.
Через четыре года после возвращения Луки Жаравина из Джунгарии и Восточного Туркестана в Колывано-Вознесенский завод, что на Алтае, прибыл житель «Малой Бухарин» Адам Хозекельдин. Он привез написанное по-русски письмо, скрепленное подписями двенадцати правителей Яркенда, Кашгара, Хотана, Аксу и других городов Кашгарии. Кашгарцы посылали богатые дары — самоцветы, серебро, златотканые одежды — и просили русских оказать помощь и покровительство кашгарскому народу. Посол кашгарцев рассказал в Тобольске, что письмо в Россию составлено было при помощи русских купцов Алексея и Герасима, с которыми кашгарцы держали совет, прежде чем обратить свои взоры к России.
В «джунгарских» документах, открытых Г. Н. Потаниным и Чоканом Валихановым в омском ордонанс- гаузе, мелькают десятки имен русских людей, побывавших в далеких от их родины странах и не раз переходивших ледяные твердыни Тянь-Шаня.
Среди этих людей и оказались бывалые вологжане.
ГЕРОЙ ТИХОГО ОКЕАНА
До последнего времени историкам не был известен год рождения героя исследования Тихого океана — Алексея Чирикова. Лишь недавно были найдены документы, говорившие о том, что Алексей Ильич Чириков родился в 1703 году.
Он закончил петровскую математико-навигационную школу в Москве, а затем обучался в Петербургской морской академии, где впоследствии сам стал преподавать кораблевождение.
Отличный морской офицер, Алексей Чирикав в 1725 году был назначен в экспедицию, отправлявшуюся на север Тихого океана. Этот поход возглавлял Витус Беринг.
На пути к Камчатке Чириков определял широту и долготу сибирских городов. Зимуя в Илимске, он деятельно занимался постройкой судов для следования экспедиции в сторону Якутска. Прибыв в Якутск, Чириков произвел там астрономические наблюдения, собрал данные о климате края.
Из Якутска в Охотский острог надо было доставить множество грузов. Летом 1727 года Чириков привез туда запасы продовольствия и отправился на Камчатку.
Силы экспедиции были сосредоточены в Нижне-Камчатске, на восточном берегу полуострова, где с великими трудами был построен корабль «Святой Гавриил».
На этом боте Витус Беринг, Алексей Чириков, Петр Чаплин и Мартын Шпанберг вышли в море для того, чтобы определить водный рубеж между Азией и Америкой.
Алексею Чирикову к тому времени уже были известны народные сведения о Большой земле, как
