1996. С. 289).
Остальное, что следует сказать о «фракийской прическе», должно относиться к существованию этого обычая на Руси после эпохи первых русских князей, так как с этим связан важный вопрос: существовало ли некое поле тяготения, в котором мог существовать этот обычай или он был «изъят» на время у другого народа, а затем забыт? Практика запорожских сечевиков — «оселедец» — может показаться неубедительной в связи с тем, что эта стрижка была одним из элементов «обряда перехода» из мирских в воинское братство, которое представляло надэтническое, наднациональное и надрелигиозное явление. Разрешить этот вопрос помогает свидетельство Адама Олеария, путешествовавшего по России в XVII веке: «У детей моложе 10 лет — как девочек, так и мальчиков — они (русские. — Л. Г.) стригут головы и оставляют только с обеих сторон длинные свисающие локоны. Чтобы отличить девочек, они продевают им большие серебряные или медные серьги в уши» (Адам Олеарий, 1986. С. 336). В связи с таким видом стрижки у русских детей, необходимо отметить, что греческий текст Льва Диакона о стрижке Святослава позволяет сделать вывод о том, что хотя «клок волос» (локон) свисал с одной стороны головы Святослава, однако он мог бы свисать и с обеих сторон (Лев Диакон, 1988. С. 213. Комментарии, примечание № 58).
Как же, однако, следует трактовать тот факт, что русские стриглись «под фракийцев»? Хотя это вовсе не значит, что русские/славяне произошли от фракийцев, истоки их, скорее всего, в иллиро-венетском мире, куда входили и фракийцы (Гиббон. Т. I, 1997. С. 85; 101, примечание № 94). Этот сложный и, пожалуй, не совсем очевидный тезис «русские стриглись под фракийцев», я интерпретирую следующим образом. В источниках о скандинавах не отражены сведения об этом типе прически, которая является признаком знатности рода, хотя из Скандинавии, в соответствии с норманнской теорией, новгородские племена призвали князей, чтобы они владели ими.
Облик скандинавов, как знатных, так и незнатных, изображенный древними мастерами, современниками викингов, является устойчивым: на знаменитой 12-футовой колонне с острова Готланд в Балтийском море, на цветной византийской мозаике XI века, изображающей наемника-викинга из гвардии византийского императора («Викинги», 1996. С. 31, 73), на одной из миниатюр Мадридской рукописи хроники Скилицы, изображающей группу варягов из гвардии византийского императора (Sevcenko I., 1965. Fig. № 5) — скандинавы с густыми волосами на голове и бородаты.
Тогда что остается на долю фракийцев? Фракия в древности означала всю северную часть Европы (естественным образом и территории, занятые прибалтийскими венетами. — Л. Г.), хотя в более тесном смысле это была страна, занимавшая территорию между Македонией, Эгейским морем и Дунаем (Флавий Иосиф, 1990. С. 13, примечание № 2). В нашей стране фракийская культура представлена памятниками в Поднестровье, на территории Тернопольской, Черновицкой, Ивано-Франковской и Закарпатской областей, так называемый ареал памятников голиградской группы («Археология», 1986. С. 36, 37).
Допустимо проводить аналогию между предметами культуры, а также элементами погребального обряда фрако-киммерийцев и славян. Наиболее частые изображения на киммерийских предметах — это крест в круге и спираль («Археология», 1986. С. 3, 4). Древнерусское население, «гнездовская группа кривичей», оставившая курганы с захоронениями, относящимися ко 2-й половине IX в. — началу XI в., у Гнездова, в 10 с лишним километрах к западу от г. Смоленска на правом берегу Днепра, среди приемов использования камня применяла следующие: раскладку камней на кострище (в курганах с трупосожжением, т. е. в круге) в виде креста с большим валуном в центре, сооружение кольца из камней, в центре которого помещается оружие (Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С., 1976. С. 30, 31). Во всяком случае, обращает на себя внимание хорошо известный факт в христианской семантике: крест осмысливается как оружие, хотя захоронения принадлежат языческому населению. Далее: спиралевидные предметы — украшения известны по многим элементам материальной культуры, связанной со славянами.
А что касается фракийских погребений, то они совершались в небольших курганах в ямах, в каменных ящиках или просто на древнем горизонте, — в случаях трупосожжения кости ссыпались кучкой или в урне («Археология», 1986. С. 39).
Кроме того, источники указывают на значительное место коня в религиозной практике фракийцев и на широкое распространение культа всадника во Фракии. Археологические данные, в свою очередь, подтверждают конские жертвоприношения в погребальной практике фракийцев. Фракийский элемент в погребальном обряде венетов адриатических, которые являлись родственным этносом венетам прибалтийским, также хорошо известен благодаря находкам на территории венетов (Ильинская Л. С. 1991. С. 125–127). В то же время, по нашему мнению, фракийско-венетский элемент выявляется в погребальном обряде населения эпохи первых русских князей, оставившего гнездовские курганы и сопки Старой Ладоги. При трупоположении покойника укладывали на древнем горизонте, на площадку, предварительно обожженную или посыпанную пеплом и углем или без особой обработки площадки. Хоронили также в ямах и в каменных ящиках. Значительна доля курганов, захоронение в которых сопровождалось трупоположением коня. При сожжении трупа кости ссыпались в урны и реже — кучкой (Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С., 1978. С. 24, 31, 32, 34, 35, 67).
Подтверждает нашу гипотезу также изображение Святослава на одной из миниатюр в Мадридской рукописи хроники Скилицы: «Мы видим Великого князя, восседающего на троне и принимающего посольство от византийского императора… Задняя часть трона Святослава украшена резным орнаментом, изображающим лошадиную голову (спинка трона завершается лошадиной головой. — Л. Г.). Эта зооморфная деталь более в рукописи нигде не встречается» (Sevcenko /., 1965. Fig. № 1).
И, наконец, божества Перун и Троян. Формы этих слов имеют фракийский источник, реальную практику употребления их в языке. Перос — имя вождя эгейских фракийцев, принимавших участие в Троянской войне на стороне троянцев (фракийцы составляли основной компонент населения Трои). Это имя тождественно имени фракийского конного божества Хероса, а также имени бога грозы Перуна. Формы на тро — 'торо — 'тре — 'тере — были распространены во фракийском: Тройке — область в Трое, фрак. Тороо гомеровское личное имя в форме Трос (Гиндин Л.А., 1991. С. 39, 40, 50); треры одно из фракийских племен киммерийского происхождения, Терес — глава царства фракийцев-одрисов (Блаватский В.Д., 1985. С. 237, 240).
Таким образом, аргументация, в той мере, в какой она дана здесь, ведет непосредственно к заключению, что стрижка Святослава являлась фракийско-венетско-славянским обычаем. И Святослав в период завоевания Болгарии, бывшей Фракии, дополнительно этими признаками знатности своего рода свидетельствовал перед болгарами и византийцами свое право владеть Болгарией не только по праву завоевателя, применившего военную и карательную силу, но и по праву вступившего в «прародительское» наследство. Недаром Северо-восточную Болгарию с городом Переяславцем на Дунае Святослав называл «середой» своей земли.
Этот его взгляд позволил ему ответить послам византийского императора Иоанна Цимисхия «надменно и дерзко», чтобы ромеи «тотчас же покинули Европу, на которую они не имеют права, и убирались в Азию» (Лев Диакон, 1988. VI, 10).
В этих словах Святослава, совершившего реконкисту, «повторное завоевание родины», едва ли отразилось только «смутное воспоминание, как принято считать, о тех временах, когда славяне в VII в. заняли практически весь Балканский полуостров». Представление, которым обладал Святослав, заключало в себе нечто большее, чем «смутное воспоминание» о славянах на Балканах в VII в., и это большее составляло содержание его сознания. Нельзя исключать, что содержанием сознания Святослава могло быть воспоминание о прародине славян на Дунае (о славянах на Дунае см.: Трубачев, 2003. С. 13, 14).
Литература
Акишев К.А. Курган Иссык. М., 1978.
Античная лирика. М., 1968.
Античные государства Северного Причерноморья. М., 1984.
Археология Украинской ССР. Т.2. Киев, 1986.
Багдасаров РВ. За порогом // «Волшебная гора». IV. М.: РИЦ «Пилигрим», 1996.
Бауер В., Дюмоц И., Головин С. Энциклопедия символов. М., 1995.
