118).
Вот теперь пришла пора сказать, что мы имеем свидетельства после середины IX в. из первых рук о «призвании», от русских информаторов византийского автора, к которому восходят приведенные сведения Псевдосимео-на о руси в Киеве времен первых «варяжских» князей, где император Константин Багрянородный «помещает «всех росов», видимо, приняв за росов (как народ) обозначение великокняжеской дружины («вся русь» «Повести временных лет»)» (.Петрухин, Шеллов-Коведяев, 1988. С. 186). При этом следует заметить, «в науке широко признано, что греческое название «Рос» происходит от славянского «Рус» (Карпозилос, 1988. С. 118).
Не стоит обманывать себя, считая, что нет ясной связи между содержанием этого «известного отрывка из сочинения Псевдосимеона» и вариантом летописного сюжета о «призвании», в котором Гостомысл перед кончиной дает совет своим подданным призвать к себе «властодержца государя от роду царского», — источники эти совершенно независимы, поэтому они усиливают достоверность друг друга. Тем не менее, Карпозилос обращает наше внимание только на то, что это единственный случай в источниках по этимологии названия «Рос» — оно происходит от сильного отклика «Рос», изданного после принятия прорицания какими-то «боговдохновенными мужами» (Карпозилос, 1988. С. 118).
Обратим внимание еще раз на указание в сочинении Псевдосимеона, что «Рос» «происходят от рода франков». Следует напомнить, что посредством определения «от рода франков» в византийских источниках не устанавливалась этническая принадлежность лиц или групп. Подразумевались жители запада вообще, то есть тех стран, которые некогда были подвластны франкам. Константин Багрянородный (X в.) в определенном случае особо подчеркивает, что «Франгия» — это, в сущности, «Саксия» (саксы — западные соседи полабских славян. —Л.Г.). Однако уже в IX в. складывается миф о господстве франков над всеми славянами Востока (Литаврин, Шушарина, Ронин, 1991. С.337, примечание № 3, 360, примечание № 1,6). Тем не менее, ничего или почти ничего нельзя сказать о «призвании» франков. В то время они были христианами, а новгородские племена, как и соседи франков, полабские славяне — язычниками, и никаких следов христианизации со стороны призванных «распорядителей» не обнаружено.
Но чтобы вникнуть в данный вопрос получше, скажем еще о том, что в Патриаршей или Никоновской летописи под 6369 (861) годом отмечено, что князья-братья не совсем охотно приняли предложение послов ильменских племен: «Они же бояхуся звериного их обычая и нрава, и едва избрашася три брата» (ПСРЛ. Т. 9, 10, 1965. В лето 6369, С. 9). Это замечание летописца, скорее всего, является откликом на «многомятежные междоусобные кровопролитя» в знатных родах словен после смерти Гостомыс-ла, изгнания неких «варягов», начавших брать дань с новгородцев. Но вообще часть полабских славян-язычников могли считать себя «цивилизованнее» ильменских славян-язычников хотя бы потому, что, «испытывая на себе постоянное давление (и влияние. — Л. Г.) со стороны саксов и датчан, могучей Франкской империи, бодричи (например. — Л. Г.) сумели создать в конце VIII — первой половине IX вв. довольно сильное государство раннефеодального типа», при этом, у них была «прочная администрация и хорошо организованная военная сила — окружающая князя постоянная и зависимая от него дружина, конное войско» (Короток, 1985. С. 87, 99).
Если не франки, тогда кто они — «Рос-Дромиты»? Самое интересное то, что Адам Бременский (XI в.), называя ободритов Winuli (венеты), а Магдебург (Велиград обод-ритов), именуя кафедрой для «винульских народов», именует и Ruzzi (Русь) — Winuli (Назаренко, 2001). Как было сказано, ругов относят к северным иллирийцам, близким к венетам по происхождению. Хотя позднее венетами называли ободритские племена по преимуществу (Алексеев, 2004. С. 154). Немецкий поэт Пауль Флеминг, спутник Адама Олеария (XVII в.), в течение пяти месяцев жил «в разных селениях близ Новгорода, старался узнать нравы земледельцев русских» (Карамзин), путешествовал по России, и в своем сонете, посвященном описанию Девьей горы на Волге, в Самарской луке, прямо называет русских «одризским» (одричским) народом: «Скажите, русские, так весть в устах народа / Про гору — истинна?.. / И Дева здесь была, из исполинов рода?.. / Что сталось с Девою? Вестей нам не дадут / О судьбах дочери одризского народа?» (Олеарий, 1986. С. 442).
Похоже, что в суждениях о «призвании» ключевым должно стать слово «дружина», потому что призванные князья, по сообщению «Повести временных лет», взяли с собой «всю русь», вариант — «дружину многу». «В первой половине X в. термины «русь», «русский», скорее всего, подразумевали военно-торговую верхушку древнерусского общества, полиэтничные великокняжеские дружины во главе с «русским» Великим князем», — «союз княжеской защиты» (Никольский, 2004. С. 14, 23). Отметим, что слово «дружина» является общим для славяно-балто-германских языков: ст. — слав, другъ, лит. draugas, гот. gadrauhts, «воин»; гот. driugan, русск. «дружина», герм. *druht «княжеская дружина» (Непокупный, Быховец, Буниятова, 1989.С. 43–44), которое имеет, однако, только смысловую близость с др. — русск. русь, «царь и дружина». В то же время эта общая лексема может быть сильным возражением против гипотезы о славяноязычном происхождении призванных на Русь первых князей.
На выручку приходит общегерм. *druxti-na-z «вождь druxt-i-z» «дружины», «откуда христианское обозначение «Господа», то есть «Бога»; ср. др. — сканд. Drottinn, англа-сакс. Dryhten» (Соссюр, 1977. С. 263). Если первые русские князья были скандинавами, тогда остается необъ-ясненным, почему не произошло заимствования древнескандинавского термина Drottenn «вождь дружины» в древнерусский, и он не применялся для христианского обозначения «Господа», то есть «Бога». Но как было, так и осталось: «господин», «господь», то есть «владелец, хозяин, повелитель». И дальше термина дружка, включенного в ряд войско, полк, тысяцкий, атаман, дружина, дело почему-то не пошло (Непокупный, Быховец, Буниятова, 1989. С. 44)).
В древнеисландском есть близкое по форме к слову русь, но имеющее примечательную особенность в содержании, слово orrosta и производные в разных склонениях orustu, urustu «битва, сражение» (Мельникова, 1977. С. 202). Если даже это чисто случайное звуковое совпадение, в нем, как бы то ни было, легко увидеть значение слова русь — война. В летописных текстах о «призвании» мы находим на этот счет важные свидетельства. Так, Краткий Ипатьевский летописец конца XV — начала XVI вв. повествует о том, что призванные князья Рюрик, Синеус и Трувор, «вземше с собою дружину многу» (в Лаврентьевской летописи «всю Русь»), пришли и сели на княжение в Новгороде, Белоозере и Изборске, затем «начаша воевати всюду, и от тех варяг прозвася Русь и земля Русская» (Краткий Ипатьевский. 1984. С. 170). Здесь «битва, сражение» и «русь» получают как бы генетическую связь.
Еще одним подтверждением этой гипотезы является исторический факт о древнем населении полуострова Самбии на территории Пруссии, говорящий сам за себя. Античные авторы, начиная со Страбона и заканчивая Иорданом, упоминают древнее население полуострова Самбия под названием «осилии» или «ости» («эстии»). Между тем, в начале IX в. население, пришедшее с юго-востока, запада и севера Европы, участвует в развитии местной дружины и в создании института военных вождей. В результате появляется вместо «эстиев» этноним «пруссы», который впервые встречается во второй половине IX в. в сочинении, носящим название «Баварский географ» (Кулаков, 1990. С.5, 7, 45, 46) — в форме «Брусы». Таким образом, создание дружины во главе с вождем, отразилось во второй части этнонима эстиев — (Б)русы (пруссы?).
Теперь, с учетом всего сказанного здесь о руси, можно процитировать мнение А. Брюкнера о проблеме названия «русь»: «Тот, кто удачно объяснит название «Руси», овладеет ключом к решению начал ее истории» (Трубачев, 1993. С. 3) Но в начале истории Руси, как уже сказано, был «сильный отклик «Рос», изданный теми (мужами), которые приняли прорицание согласно некоему совету или по божественному воодушевлению» стать «распорядителями» того народа, послы которого «призвали» их идти княжить к ним, того народа, который поддался демократическому движению самоуправления, и люди «почаша сами в собе володети», и охватило их бессмысленное бешенство междоусобиц.
После этого «сильного отклика «Рос»» «распорядители» стали носить имя «Рос» или «Рус». Карпозилос замечает по этому поводу: «До сих пор мы не имеем в источниках другого объяснения происхождения этого названия» (Карпозилос, 1988. С. 118). А из летописей мы знаем, что «и от техъ варягъ прозвася Русская земля… ти (и) суть людье ноугородьци от рода варяжьска, преже бо беша словени».
Сходный с этим сильным откликом «Рос» на прорицание божества, смысл которого можно понять как «О, царь!», приводит Секст Эмпирик из несохранившейся трагедии Софокла, когда пастухи в какой-то ситуации, обращаясь к царю и богу Баалу, издают возглас или сильный отклик «по-фригийски» io Ballen — «О, царь!» (Секст. Против грамматиков, 317–319). Соответствие этому событию имеется в трагедии Эсхила
