Она перестала смеяться, изучающе оглядела ирландца, легкая загадочная улыбка показалась у нее на губах… такая сладкая, и такая жестокая.
— Ну. там видно будет, — пробормотала она. — Ты сказал, Лаарри, что вы воюете между собой, там, в вашем мире. Чем же?.
— О, чем попало, — легкомысленно ответил Ларри, — что подвернется под руку, тем и лупим. У нас есть.
— У вас есть кез?. Я хочу сказать то, чем я отправила Зонгара в ничто? — быстро спросила она.
— Нет, вы только подумайте, что интересует эту дамочку? — так же быстро отреагировал Ларри. — Нет уж, дудки! Тут я ее запросто обведу вокруг пальца!
— Я сказал ему, о госпожа, — он повернулся к жрице, — что твой голос звучит как серебряный огонь, а твой разум по силе не уступает твоей красоте и влечет к себе души мужчин так же, как твоя миловидность притягивает их сердца. А теперь слушай внимательно, Йолара, ибо то, что я сейчас скажу, истинная правда.
Отсутствующее выражение появилось в глазах О'Кифа, а в голосе — мягкий ирландский выговор.
— На моей родине, в Ирландии, давным-давно, это было столько лет назад, сколько бы ты прожила на свете, — вот смотри, — он поднял растопыренные пятерни обеих рук, сжимая и разжимая кулаки раз двадцать. — Так вот, еще тогда могущественные люди моего народа — Туа Де Даннен[32] умели отправлять людей в ничто точно так же, как это делаешь ты своим кезом. И знаешь, Йолара, как они делали это? Они просто играли на арфах и говорили слова… и эти слова обладали властью над телами и душами людей, и еще они играли на волынках, которые издавали такие волшебные звуки, что люди умирали, услышав эту музыку.
В те времена жил некто Крейвтин, и стоило ему лишь заиграть на своей арфе, как из нее тут же начинали вылетать языки пламени. Они лизали руки слушателей и заставляли их отступать прочь. А еще там был Далуя, родом с Хай Бразиль[33], который своей игрой на волынке умел выманивать у людей и животных и вообще у всех живых существ их тени, и постепенно, пока он играл, сами они тоже превращались в тени, так что куда бы Далуя ни шел, его повсюду сопровождали эти тени… они кружились и тихо шелестели, словно ворох сухих опавших листьев. Вот так! А еще у нас был такой Белл Арфист, который мог расплавить своей игрой женские сердца, так что они делались мягкими, как воск, и испепелить дотла сердца мужчин, и еще от его игры на арфе сотрясались могучие утесы, а огромные деревья гнулись до самой земли.
Глаза Ларри мечтательно блестели; жрица слегка отодвинулась от него, и легкая бледность разлилась по ее изумительной коже.
— Я скажу тебе, Йолара, что это все было в Ирландии, было и есть, голос Ларри окреп и возвысился. — И еще мне приходилось видеть множество людей., если взять всех тех, кто сейчас находится в твоем большом холле вот столько раз, — он снова сжимал и разжимал кулаки, может, раз десять или больше, показывая, сколько их было, — так вот, все они разлетались на кусочки, превращаясь в ничто, прежде чем твой кез успел бы дотронуться до них… И скалы, могучие, как тот утес, сквозь который мы прошли, взлетали на воздух в мгновение ока, быстрее, чем ты моргнула бы своими голубыми глазками. И все это правда, Йолара… чистая правда! Погоди., эта маленькая штучка, которую ты называешь кез и которой ты уничтожила Зонгара — она при тебе?
Йолара кивнула, завороженно глядя на ирландца: испуг и недоверчивое удивление смешались в ее взгляде.
— Вот, испробуй-ка его на этой вазе.
Ирландец снял со стола хрустальную вазу и поставил ее на пороге двери, ведущей в сад.
— Покажи, как действует твой кез, а потом я покажу тебе, что могу я.
— Лучше я испробую его на одном из ладала… — горячо начала она.
На Ларри словно вылили ушат холодной воды: повернувшись, он с ужасом посмотрел на жрицу.
Йолара опустила глаза.
— Ну, ладно, пусть будет по-твоему, — торопливо проговорила она.
Из-за пазухи она вытянула тускло отсвечивающий конус, навела его на вазу. Зеленый луч вылетел из узкого конца конуса и ударил в хрустальную вазу, но прежде чем на ней сказалось его действие, в руке ирландца мелькнула вспышка света и раздался хлопок пистолетного выстрела: ваза, покачнувшись, разлетелась на мелкие кусочки. Спрятав пистолет так же молниеносно, как и достал его, Ларри стоял перед жрицей с пустыми руками, сурово глядя на нее.
В примыкающем к комнате холле послышались крики и топот ног.
Йолара, сильно побледнев, смотрела на него оцепеневшим взглядом, но голос ее, когда она обратилась к переполошившейся охране, звучал по-прежнему спокойно и мелодично.
— Ничего не случилось… Идите к себе на место…
Когда затихли звуки шагов удаляющихся стражников, она с тем же напряженным лицом повернулась к Ларри… потом поглядела на разбитую вазу.
— Ты сказал правду, — вскрикнула она, — но посмотри, мой кез… он действует.
Я проследил взглядом за ее пальцем. Каждый отбитый кусочек хрусталя мелко вибрировал, разбрызгивая в окружающее пространство мельчайшие светящиеся частицы. Разумеется, ваза была разбита пулей Ларри, но это не избавило ее от разрушительного действия зеленого луча. На лице жрицы появилось торжествующее выражение.
— Скажи-ка мне, о сияющий сосуд красоты, не все ли равно, что произойдет с осколками, после того как ваза уже разбита? — важно и назидательно спросил Ларри.
Выражение триумфа исчезло у нее с лица, и некоторое время Йолара молчала, мрачно о чем-то раздумывая.
— Ага, сработало, — прошептал мне на ухо Ларри. — Думает, чем бы нас еще удивить, держите теперь, док, ухо востро и смотрите, что будет дальше.
Нам не пришлось долго ждать. Сверкая глазами, в которых явственно читались гаев и уязвленная гордость, Йолара хлопнула в ладоши, и что-то прошепнула прибежавшим на зов слугам. Затем, злобно поглядывая на вас, она уселась на место.
— Вы показали мне свою силу, но не думайте, что уже победили, — вы ответили только на мой кез. А теперь ответьте на это! — выпалила она, показывая на садик.
Я увидел, как пригнулись цветущие ветви деревьев, и услышал треск, как будто бы чья-то сильная рука ломала их., но никакой руки не было! Все новые и новые деревья трещали, пригибаясь к земле, некоторые маленькие деревца падали, вырванные с корнем; все ближе и ближе подбиралась к нам полоса искореженных деревьев, а между тем я ничего не видел в серебристом свете, заливавшем садик.
Вдруг большой кувшин, стоявший рядом с колонной, взлетел на воздух и, брошенный на пол, с грохотом закрутился у моих ног. Подушки, лежащие подле нас, разлетелись во все стороны, словно их разметало ураганом.
Чьи-то невидимые могучие объятия стиснули меня так, что я не мог пошевелить плотно прижатыми к телу руками, а другая невидимая рука ухватила меня за горло; я почувствовал, что острый как игла кинжал проколол мою рубашку и уже коснулся тела, как раз у самого сердца.
— Ларри! — отчаянно вскрикнул я. Вывернув голову, я увидел, что ирландец тоже оказался в плену невидимых объятий. Но вид у него был абсолютно невозмутимый, отчасти, даже восхищенный.
— Не суетитесь, док, — сказал он сквозь зубы. — И помните — она очень хочет выучить наш язык.
Йолара зашлась в приступе издевательского смеха. Она сделала знак, и невидимые руки разжались, кинжал отняли от моего сердца. С неожиданной противной дрожью и слабостью во всем теле я почувствовал, что свободен.
— Ну так как, Jlaappul Такое тоже есть у вас в Ирландии? — воскликнула жрица и еще больше затряслась от смеха.
— Неплохо сработано, Йолара. — Голос у ирландца был такой же невозмутимый, как и лицо. — Но знаешь, такое делали в Ирландии еще до того, как Далуя дал сигнал к отбытию своей первой человеческой тени. А вот в стране Гудвина, там делают корабли., это такие кориа, которые плавают по воде, и ты можешь плыть на таком корабле и видеть кругом одно лишь небо и море, так вот эти водяные кориа… каждый из них
