Том 1. Стихотворения

И Красная площадь
В Москве.

1963

* * *

Я дам твое имя моей балалайке!
Играю — а кажется, ты говоришь.
И голосом доброй, хорошей хозяйки
Мне ласково петь о России велишь.

А я ее знаю! За каждою строчкой,
За каждым моим искрометным стихом
Я вижу то клюкву в болоте на кочке,
То месяц, который на крыше верхом.

То Вологда вспомнится мне, то Воронеж,
То лес богатырский, то степь Кулунда.
То хлеб, за который с ломами боролись,
То лагерный суп-кипяток — баланда.

Я песнями все залечу и занежу,
Я раны зажму, чтобы кровь не текла.
Чего мне! Я хлеб человеческий режу,
И руки оттаивают у тепла.

Душа моя! Колокол сельский во храме.
Ударю по струнам — и радость звенит.
Я чувствую, как над моими вихрами
Отзывчивый ангел-хранитель парит!

За жизненным новым моим поворотом
Сады зацветают в январских снегах.
И свадьбы, и свадьбы, и стон по болотам,
И я, как царевич, иду в сапогах!

1964

Голуби обленились

Голуби обленились,
Очень испортились просто.
Вся их надежда на милость,
На пенсионное просо.

Ходят они, как монахи,
Еле ступая ногами,
Их не преследуют страхи:
Как там в деревне с дождями?

Что попрошайкам за дело
До целины и пшеницы.
За душу их не заденет,
Если посохнут криницы.

Что им до войн и диверсий
И до любых изотопов.
Голуби — иждивенцы,
Приспособленцы потопа.

Может быть, это кощунство —