инвесторам, которые вложились в мусоросжигательный завод, жалобу написали. А немчура своего человека к нам прислала, от ОБСЕ, кажется. Чтобы тоже проверил. Так что ты сделай все, как положено. Сегодня в двадцать ноль-ноль приезжай на мусоросжигательный завод, там и немец проверяющий будет. Жадобу я предупредил. Так что там все в ажуре. Молдаван пугнул, новые робы выдал. Вот тогда и напишешь, что факты не подтвердились. И немец этот напишет. Задача ясна?
– Ясна, товарищ генерал. Быть в двадцать ноль-ноль на мусоросжигательном заводе при полном параде.
– По фене не ботать и не материться.
– Это уж как положено. Разрешите идти?..
Гладко побритый, подстриженный, пахнущий дорогой туалетной водой, в выглаженном мундире майор Кожевников ехал по свалке. Милицейская машина переваливалась на неровной, разбитой тяжелыми грузовиками дороге.
Полигон для хранения твердых отходов, казалось, вымер. Ни одного человека. Гидравлический экскаватор застыл, опустив ковш в кучу мусора. Заглушенный «КамАЗ» чернел под погрузкой. Лишь крикливые чайки да воронье носились в небе, сбивались в стаи, собираясь отправиться на ночь к своим гнездам.
– Молодец Жадоба, – проговорил Кожевников. – Всех работничков своих убрал подальше. Не черта немцу с ними встречаться – еще ляпнут чего…
Милицейская машина въехала на горку и остановилась возле здания мусоросжигательного завода. В окнах горел свет. Сквозь приоткрытую дверь в воротах доносилось грохотанье транспортера. Из трубы вырывался дым.
Майор осмотрелся по сторонам. Его машина оказалась единственной на стоянке.
– Не приехали еще, что ли? Хотя… – Он взглянул на часы. – Немчура порядок любит. А уже двадцать ноль-ноль.
Он поправил форменный галстук, напустил на себя бравый вид и шагнул в цех, готовый поприветствовать иностранного проверяющего единственной фразой, которую выучил по-немецки: «Гутен абэнд». Однако приготовленные слова так и остались непроизнесенными.
Цех был ярко освещен, но абсолютно безлюден: ни рабочих, ни проверяющего.
– Есть кто живой? – на всякий случай крикнул майор, перекрывая гудение пламени в топке и грохот транспортера.
Внезапно транспортер замер, стало потише, лишь только бушевало адское пламя в бункере. Из-за трансформаторного шкафа вышли Жадоба и генерал Кулешов.
– А немец где? – поинтересовался майор.
– Где? Где? В Караганде, – рявкнул генерал и с правой врезал Кожевникову в солнечное сплетение.
Майор не ожидал удара. Кулак попал точно в цель. Порученец хрюкнул и сложился пополам.
– Вали суку.
Жадоба с генералом сбили с ног ничего не понимающего Кожевникова и придавили к грязному кафельному полу.
– Ласточку сделаем.
Зазвенели наручники. Скованного ласточкой беспомощного майора главарь банды вместе с милицейским генералом забросили на транспортер прямо на горки мусора.
– Включай, Жадоба.
Щелкнул рубильник, лента поползла вверх, мусор посыпался в огненную пасть бункера-сжигателя.
– За что, товарищ генерал?! – выкрикнул майор, пытаясь скатиться с транспортера, но решетчатые ограждения не дали ему этого сделать.
Резиновая лента вместе с мусором и ментом, подрагивая, ползла вверх.
– Ты бабки Попова взял? – спросил генерал.
– Не брал я ничего!.. Их братки Жадобина еще до нас забрали. Выключите! Выключите!
– Неправильный ответ.
– Ну, я, я их взял, – отплевываясь от налипшего к губам мусора, заверещал майор, чувствуя, как жар, вырывающийся из огненной воронки, опекает ему лицо.
Лента транспортера замерла.
– А вот теперь совпадает.
Кожевников замер, не веря в то, что казнь, может, и не отменена окончательно, но, во всяком случае, приостановлена.
Жадобин переключил рубильник на задний ход – лента поползла обратно. Теперь майор видел склонившегося над ним генерала Кулешова.
– Юра, иди-ка сюда, чтобы в испорченный телефон не играть, – позвал Жадобу Анатолий Нилович.
Генерал и глава банды стояли по разные стороны транспортера. Между ними лежал майор и вздрагивал.
– Так, а теперь по порядку, – хрипло проговорил Кулешов. – Располагая оперативной информацией о том, что коммерсант Виктор Попов… – Но до конца милицейский генерал стилистику протокола не выдержал. – Ты его, сука, завалил и мои бабки присвоил.
– Наши бабки, Кулеш, наши, – поправил Жадоба. – И братков моих он подставить решил. Если я им шепну, они тебя, майор, и наклонят, и на колени поставят.
– Правильное решение, – ухмыльнулся Кулешов. – За такие дела на зоне петушилами делают.
– Не я Попова завалил, а пацаны мои из группы захвата. Я только оперативное руководство операцией производил по рации из автобуса… А убрать коммерса вы мне сами приказали…
– Ага, – нахмурился генерал. – Я тебе приказал завалить Попова и лавэшки мне доставить – пол-ляма евриков. Это ж кто тебе, майор, позволил незаконное вооруженное бандформирование в структуре правоохранительных органов создавать? У меня есть только законные формирования, которые лишь по моему приказу коммерсов отстреливают. Фамилии, звания, должности, с кем на дело ходил? По скольку заплатил?
Кожевников уже не пытался юлить – знал, его может спасти только чистая правда. А потому звонко выкрикивал в пустом цеху фамилии и звания своих подельников.
– … каждому по пять косарей заплатил.
– А прапора потом уже сам завалил, чтобы бабки ему не платить? – вполне резонно поинтересовался Кулешов.
– Никак нет, товарищ генерал. Слово офицера даю.
– Нет, Кулеш. Лишнее на него не вешай, – миролюбиво заметил главарь банды. – Прапора мои братки уложили. Но не со зла, конечно, не звери же – иначе бы не ушли. Этот майор педальный чуть нас с тобой не пособачил. Я-то уж грешным делом подумал, что ты лавэшки взял.
– Я все верну, товарищ генерал. В зубах принесу, – пообещал Кожевников.
– Раньше думать надо было.
Жадобин неторопливо направился к трансформаторному шкафу, взялся за ручку рубильника.
– Хрен с ним, – махнул рукой генерал Кулешов. – Пусть живет. Значит, так, майор: бабки вернешь, все до последнего еврика. Чтобы завтра, не позже обеденного перерыва, и ты, и те, кто с тобой на дело ходил, мне рапорты на стол положили об уходе из органов. Только честь мундира позорите. До майора дослужился, а даже красть толком не научился… Еще скажи спасибо, что я тебя не выбрасываю с формулировкой «за утрату доверия». Так хоть охранником куда устроишься.
Кулешов маленьким ключиком расстегнул наручники, высвобождая майора. Тот сел на ленте, принялся разминать запястья. Жадобин с хитрой ухмылкой на лице опустил рубильник. Транспортер пришел в движение. Перепуганный Кулешов буквально скатился на пол, поднялся, стал отряхивать китель и отутюженные брюки.
– За бабками прямо сейчас едем, товарищ генерал? Они дома у меня, в подвале закопал. Потом к пацанам наведаемся, их долю заберем. – Кожевников выпрямил спину в строевой стойке и преданно смотрел на Кулешова.
– Для начала, майор, гондон с погона сними.
– Извините, товарищ генерал, не заметил… Может, не надо со службы выгонять?
