молочной железы“ читаем: „Когда мать маленькой девочки пальпирует опухоль под соском молочной железы ребенка, она несклонна рассматривать возможность раннего развития или ранней пубертатности и спешит отвести девочку к местному хирургу“. Далее автор заключает: „Я не могу не осуждать любую хирургическую активность инвазивного характера в отношении молочных желез детей…Опасность причинения вреда рано развивающейся молочной железе очень велика“. Кроме того, есть утверждение в „Британском медицинском журнале“ за 1978 год, цитирую: „Хирургическое вмешательство в подобных случаях — катастрофа для ребенка“.
Вайнстоун хорошо подготовил сегодняшнее заседание М&М конференции, все выступления были заранее спланированы. Сорки оказался в засаде, целью которой было опозорить его перед общественностью. Слухи о том, что Сорки удалил половину молочной железы у дочери собственной секретарши, ходили по госпиталю уже давно. Дело дошло до анонимных писем. Одно из них пришло самой секретарше, в нем научным языком описывалась ситуация с ее дочерью, автор письма советовал женщине поискать юридической помощи для составления судебного иска против босса. Фарбштейн и Сусман наняли частного детектива для выяснения личности автора письма. В числе первых подозреваемых была и моя кандидатура. Они взяли образец печати моего принтера и сняли отпечатки пальцев в моем офисе, но ничего доказать не смогли. Вайнстоун настоятельно советовал мне держать рот на замке во время сегодняшней дискуссии. Я уселся позади Сорки и записывал свои замечания в небольшой блокнот.
— Спасибо, доктор Джонсон, за весьма полезный обзор литературы, — сказал Вайнстоун. — Подведем итог: биопсия, выполненная этому ребенку, ассоциируется с потенциальными проблемами в будущем. — И веско добавил: — Последствия могут быть очень неприятными.
Сорки вскочил с места.
— Какие последствия? Пусть наш патологоанатом доктор Тенья покажет свои слайды. Давайте посмотрим на них и поучимся!
— Я обсуждал этот случай лично с доктором Розенбергом из Мемориального госпиталя, — твердо проговорил Вайнстоун. — Он убежден в варианте препубертатного развития молочных желез, у меня есть его письменное заключение.
— Вы исследовали материал? — закричал Сорки. — Цитируете книги, зачем все это? Вас выслушали, теперь давайте послушаем шефа-патологоанатома.
Вайнстоун упрямо стоял на своем:
— Нет смысла в просмотре слайдов, все заключения на лицо.
— Доктор Джакобс оперировал вместе со мной, мы надеялись, что результаты биопсии окажутся отрицательными, — оправдывался Сорки. — Давайте посмотрим слайды!
— Доктор Сорки, успокойтесь и ведите себя в соответствии с нормами научного общества.
— Я только частный хирург, — ответил Сорки с притворной скромностью.
— Покажите ему слайды! — раздались голоса из аудитории.
Вместо доктора Тенья поднялась доктор Хоури:
— Слайды смотрели три эксперта и все трое пришли к единодушному мнению. Как вы видите, здесь представлена доброкачественная гиперплазия ткани молочной железы благодаря повышенной эстрогенной стимуляции. Здесь идет преобладание протоковой системы. Все это должно было разрешиться спонтанно, и не было необходимости в хирургическом вмешательстве.
— Доктор Янгман, будут ли комментарии? — Вайнстоун пустил в ход тяжелую артиллерию.
Янгман, заслуженный и хорошо известный профессор, возглавлял детскую хирургию в университете Манхэттена. Худощавый, с рано поседевшими волосами, он выглядел типичным ученым-медиком.
— Моя специальность — детская хирургия, — начал он с достоинством, — мне приятно присутствовать на конференции в качестве эксперта. Как человек, постоянно занимающийся преподаванием хирургии, я считаю подобные конференции необходимыми для образования. Мы должны учиться на своих ошибках, чтобы не допускать их в следующий раз. У нас была возможность просмотреть слайды, и это сыграло определенную роль в процессе обучения. Теперь по поводу данного случая…Доктора Сорки я знаю как очень опытного хирурга и отношусь к нему с уважением. Он и раньше сталкивался с подобными ситуациями. Но скажите, пожалуйста, что заставило вас прибегнуть к оперативной биопсии в данном конкретном случае?
Профессор совершил чудо, он вернул Сорки в цивилизованное русло ведения дискуссии. Тот спокойно отвечал:
— На самом деле, доктор Янгман, это первый случай в моей практике. Я наблюдал за быстрорастущим болезненным образованием, причем с одной стороны, несколько недель. Мать нервничала, саркома не редкость в этом возрасте. Я выполнил крохотную биопсию, удалив не более десяти процентов образования. — Он показал пальцами величину биоптата. — А они говорят о мастэктомии… Мы только пытались успокоить мать. Есть много публикаций на эту тему, и очень поучительных, — усмехнулся он. — Если в этой ситуации не было необходимости в хирургической биопсии, то тогда подобная операция у взрослых тоже не имеет смысла. Сколько биопсий у взрослых пациенток оказываются отрицательными? Начнем разбирать их все? Ха! Мы потратим дни и ночи на обсуждение биоптатов у взрослых… Янгман возражал медленно и серьезно:
— Ваши действия, доктор Сорки, были опасными. Биопсия железы, завершившей свое развитие, совсем другое дело, она должна исключить злокачественный процесс. Все обстоит иначе в препубертатном периоде ребенка.
— Но там тоже возможен рак, — прервал его Сорки, безнадежно махнув рукой.
Янгман был невозмутим, он вел себя как настоящий дипломат:
— Я видел сотни таких ранних созревающих желез, родители всегда обеспокоены и напуганы. Мы должны успокоить их, скажем, измерить им давление. Как часто мы находим рак в болезненной молочной железе? Никогда! Никто из патологоанатомов, сидящих в этой аудитории, не встречал рак молочной железы у девочки в препубертатном периоде! Докторам следует запомнить этот случай и понять главное — никогда не оперируйте девочек в препубертатном периоде. Ваша операция, доктор Сорки, — это половинная мастэктомия. И надо еще дождаться последствий.
— Вот как, — вдруг охрип Сорки, — в анонимном письме матери говорилось то же самое…
— Доктор Янгман, не достаточно ли было пункционной биопсии? — поинтересовался Глэтман.
— В данном случае достаточно было только успокоить больную и ее мать, больше ничего не требовалось!
— Позвольте мне все-таки сказать, — вклинился Сорки. — Прошло уже несколько месяцев, и другая молочная железа девочки вполне нормальна. Оставьте мне ваш адрес, я пришлю вам результаты дальнейшего наблюдения через пять лет.
Зал отреагировал беспорядочным смехом.
Янгман повернулся к Вайнстоуну и прошептал ему на ухо: „Ларри, этот парень психопат!“
Выполнив поставленную задачу, Янгман покинул аудиторию, Вайнстоун был у него в долгу.
— Доктор Сорки, не приходило ли вам в голову проконсультировать больную у другого хирурга? — спросил Чаудри.
— Я наблюдал за ней в течение двух недель, опухоль постоянно увеличивалась.
Детский хирург Гелфанд спросил:
— Доктор Сорки, вы сказали, что никогда не встречались с подобным случаем, так почему же, бога ради, вы не проконсультировались с кем-нибудь еще?
„Смотри, кто заговорил, а? — шепнул мне Чаудри. — Что же он сам не попросил консультации на прошлой неделе?“ Чаудри имел в виду тот случай, когда Гелфанд удалил нормальную почку у новорожденного, заподозрив опухоль.
Сорки вспылил:
— Доктор Джакобс, вы ассистировали мне во время операции. Почему вы не скажете им, что это была только крошечная биопсия?
Дэвид Джакобс встал и уверенно произнес:
— Я прекрасно помню эту больную. Мы удалили половину образования, если не больше.
— Мы не удаляли так много! — упорствовал Сорки.
К публичному избиению Сорки подключился пластический хирург Смит:
