На нем переливается волнами Под легким ветром; вон луга светлеют И улыбаются на солнце, влажно И сочно зелены; а там – деревня Курится светлыми столбами дыма На светлом небе и блестит оконцем, Темнея гнездами дворов, избушек И огородов пестрых и звуча Чуть слышно звуками привычной жизни. Другой же берег, правый, всходит круто К суровому темнеющему бору, Что как-то жестко вырезал свои Немногие отдельные вершины По-над черно-зеленою стеной Немыми знаками на бледном небе; Внизу опушкой видная дорожка Теряется в бору; и, заглушен Столетним мягким шумом – слышишь? – звон. И, отвечая предвечерним звукам Невнятным говором, но умиренным, В песчано-каменистом ложе, с камня На камень тихо прядает ручей, Прозрачный и холодный, беспокойный, Но светлый. Там же, где из бора вплоть К нему дорожка подошла, а против Тропинка из деревни, – там струе Подставлен деревянный желобок И, сужена, она с особой силой Прозрачною хрустальною дугой В кипенье пены звучно ниспадает И хлопья белого цветенья мчит, И поглощает, и, опять прозрачна, По камням и песку спокойно вьется. Порою из деревни с коромыслом И парой ведер девушки сюда Бегут, переговариваясь звонко, И осторожно, медленно обратно Идут, чуть ношу светлую колебля Плечами сильными. Порою жница Усталая сойдет кувшин наполнить. Звучащий под упругою струей – И к ней устами быстрыми приникнет. А то в полдневный зной придет пастушка Склониться и студеною водою Вдруг шею, плени, и лицо, и грудь Так весело и жадно освежить И убежать к недальнему, в истоме Жующему, медлительному стаду. Но и с крутого берега порой Из бора строгого неспешно сходят Крутой протоптанной дорожкой жены, Безмолвные иль с тихими словами, В одеждах черных и с поникшим взором. Не раз бывали встречи водоносиц Тут – резвых, шумных, ярких, там – спокойных И строгих. Тотчас тихий разговор Приветным становился, и простым, И сдержанным. Вот после мирной ночи За лесом заалело. Ярче. Первый Так бодро, остро резкий брызнул луч И алый край слепительного солнца Торжественно и медленно поплыл Над смутно темными зубцами елей. Туман заколыхался и пополз Над просиявшею водой, белея Всё реже, тоньше. Тихо у воды Сидит черница, опустив на землю Кувшин тяжелый. За ручьем, напротив К воде падущей девушка поникла – Руками под упругую струю – Склонив лицо румяное и плечи. Глядит черница на нее: «Послушай, Скажи, сестра, что это у тебя Два крестика на шее – кипарисный И золотой?» – «А ты пришла мне тайну Свою поведать?» – «О, давно хочу – И не могу. Или могу? Да, слушай. Никто не знает. Я его люблю. Он был моим. Он умер. Я одна. Мне жизни нет. Вот всё – как на духу». — «Так, я давно узнала по тазам – Тебя сюда в обитель привела Печаль сердечная – твой тяжкий крест». «Ну, а твои два крестика?» – «Что делать! Хоть ты меня спросила так нежданно, Уж расскажу и я тебе, сестрица, Мою житейскую простую повесть. И я любила, а была ль любима – Не ведаю. Так говорил мне, правда,
