стал пить, а значит, потерял контроль за своей жизнью, то есть – за поступками, которые порождают события, почему-то почти всегда усложняющие (усложнившие) мне жизнь.
В октябре две тысячи восьмого мировой финансовый кризис уже вовсю бушевал в России. Впрочем, пока в виде пугающего призрака: реально разорившихся банков, предприятий, компаний было немного.
К моему удивлению (приятному, надо сказать), число заказов на размещение материалов в центральных газетах, на ТВ только увеличивалось. Кто-то хотел развеять панику и убедить, что в его бизнесе все нормально, кто-то, воспользовавшись ситуацией, опускал и валил конкурентов. Чаще всего передавали уже готовые статьи, видеосюжеты, но нередко приходилось искать своих авторов, приглашать телевизионщиков.
Числа пятнадцатого октября я позвонил Свечину.
– Подзаработать хочешь?
– Ясен пень! А что писать надо?
– Тема тебе знакомая – социальная защита в одной корпорации. Там у них кой-какие напряги, руководство хочет доказать, что все под контролем.
– У, давай. Башли мне сейчас необходимы. Дочке куртку зимнюю срочно надо.
– Приезжай, забирай сопромат.
Свечин замялся:
– Слушай, а давай завтра встретимся. Завтра презентация одной книги в клубе «Жесть»… Люди интересные соберутся, посидим…
– Я не пью, – сказал я.
– Ну, пить необязательно. Так… Приходи, не пожалеешь – событие знаковым обещается быть.
– А Ангелина там будет? – В своем голосе я услышал и страх, и надежду.
– Нет, ты что! Она родит вот-вот. Даже «ЖЖ» почти не ведет.
– Да? – Известие о ее беременности меня почему-то обрадовало. – Ладно, приду. Может, с девушкой…
В начале восьмого на другой день Полина и я были на Большой Лубянке. Сунули «Селику» в брешь между стоящими вдоль бордюра машинами. Приехали с опозданием – вечер был назначен на шесть, – но я не жалел: слушать речи не было никакого желания.
Полина была в короткой оранжевой куртке, из-под которой виднелось красное платье; волосы вились, глаза блестели. Я любовался ею… На этих полунищих писателишек она стопроцентно произведет впечатление. Жалко, что Ангелины не будет – пускай бы посмотрела, какую я девочку отхватил. Да и как сам выгляжу – похудевший, помолодевший, бодрый, богато одетый…
Да, мероприятие заканчивалось. На сцене стоял чернявый парень, который вел вечер два года назад в музее Маяковского (потом я несколько раз видел его по телику; он вроде чуть было депутатом Госдумы не стал – в последний момент вычеркнули из федерального списка), благодарил «друзей» за выступления и «теплые слова».
Я нашел Свечина, за его столиком были свободные места; усадил Полину, сходил к барной стойке за коктейлем для нее и соком для себя.
– А сейчас, напоследок, – отблагодарив, сообщил чернявый, – я прочитаю еще один отрывок.
– Вот, презентация, – хрипло прошептал мне Свечин, одновременно изучающе глядя на Полину. – У Сергея сборник публицистики вышел.
– М-м, – покривился я, – замечательно.
– Не вижу причин для сарказма. Действительно очень важная книга, злободневная.
– Прочита-аю, – тянул Сергей, листая страницы, – отрывок из статьи «Политическое послепутинье». Глава называется – «Что за поворотом?».
И, кашлянув, поправив микрофон на штативе, он начал ораторским тоном:
– «Я не сомневаюсь в том, что система падет, и будет падение ее велико. Давайте оглядимся в который раз. Вертикаль власти – это такая башня, которую наглухо задрапировали лозунгами».
– Бумаги привез? – не вытерпев, спросил Свечин.
– Да. Держи.
– Когда надо написать?
– Как можно быстрее, естественно.
– Тш-ш! – возмущенно шикнула на нас женщина за соседним столиком.
Мы уставились на выступающего.
– «…Однако сквозь плотный кумач так и слышится скрип, скрип, скрип, плаксивый, монотонный, наивный, как у детских качелей. Это пилят бабло. Те, кто выстроил под свои аппетиты вертикаль».
Я огляделся. За столиками сидело человек двадцать. Пять-семь из них внимательно слушали, остальные шушукались, цедили пиво… Полина, сдвинув бровки, посасывала коктейль, соображая, видимо, куда это я ее затащил… Свечин налил себе водки из графинчика, выпил, дернулся, куснул бутерброд с сыром. Тут же как-то пугливо перестал жевать, снова стал смотреть на чтеца на сцене. Голос того становился все более твердым:
– «Мучая нас ложью и тупостью, эти «государственники» в очередной раз подставляют под удар целостность страны, которую проткнули стержнем своей башни. И об одном моя мысль: как бы не треснула и Россия, когда их башня расколется».
Впервые месяцев за пять мне невыносимо захотелось вспомнить вкус водки. Прямо огнем зажгло в груди… Может, из-за слышимых слов, а может, из-за Свечина, методично глотающего содержимое рюмашек… Несколько минут я боролся, а потом потянулся к Полине:
– Слушай, а если я выпью?
Она, к моему удивлению, активно поддержала:
– Конечно! Я уж за тебя беспокоиться стала – думала, язва или еще что…
– А как с машиной? Здесь бросим?
– Наверно. – В ее глазах мелькнуло какое-то сложное чувство. – Завтра утром заберем.
Не дожидаясь, когда Сергей дочитает свой текст, я сходил и купил двести граммов «Русского стандарта», бутылку минералки и четыре бутера с семгой. Повторял во время этого процесса Полинино «заберем» и все сильнее, как-то сладостно, волновался. То ли от заложенного в этом слове смысла, то ли от близости опьянения… Под почти крик со сцены: «Кремль будет наш, но до€лжно с любовью и решительностью удержать груз страны», – принял первые тридцать граммов.
– Спасибо автору книги «Битва за воздух свободы», – появился у микрофона паренек в очках, – спасибо всем, кто пришел… Друзья, сейчас здесь начнется концерт группы «Короли кухни». Всех приглашаем послушать. А желающим принять участие в скромном фуршете предлагаем пройти в соседний зал.
Публика подскочила, загалдела уже в полный голос, потекла куда-то в глубь клуба. Свечин тоже направился со всеми, но я удержал.
– Познакомьтесь. Полина Гарнье, актриса и бизнесмен, а это – Олег Свечин, известный писатель.
– Да уж, известный, – традиционно проворчал он и затем уже улыбнулся Полине: – Очень приятно… Что, за знакомство?
Полина глянула в свой бокал:
– У меня кончилось.
– Ну вот, – решил я пошутить, – водка есть.
– М-м… Ладно, каплю мне сюда налей.
Потом сидели за длинным столом в небольшом, узком и душном помещении. Из собравшихся меня больше всех заинтересовала немолодая уже, напоминающая ветераншу-готшу девушка. Откуда-то я ее знал. Не лично, но довольно хорошо… Странное ощущение – мучительное и приятное.
– Олег, слушай, – устав копаться в памяти, спросил тихо, – а кто это с краю стола? Вон та.
Свечин посмотрел и значительным шепотом ответил:
– Алина Витухновская, поэтесса.
– А, точно. Лет десять ничего не слышал о ней. Когда-то стихи любил. Не думал, что она еще жива- здорова.
– Подлей мне еще вина, – подергала за плечо Полина, – и передай вон то канапе… И не забывай обо
