сдаст первую сессию. Вот сдаст ее, тогда все, тогда может считать себя полноправным студентом.
Первый экзамен выпал по предмету, который назывался «Организация суда и прокуратуры в СССР». Курс лекции нам читал известный профессор Владимир Михайлович Семенов — проректор института по науке. Забегая вперед, скажу, что этот человек во многом определил мое будущее.
Вопрос, который мне достался, был сформулирован так: «Отрасли прокурорского надзора в СССР». Я довольно легко ответил на билет.
Семенов сказал:
— Молодой человек, я вас сейчас задам дополнительный вопрос, трудный, а потом, если ответите, мы с вами поговорим… Итак, чем отличается отрасль общего надзора в процессуальном смысле, в смысле объема полномочий, от надзора за дознанием, следствием и оперативно-розыскной деятельностью?
Я ответил. Семенову мой ответ понравился. Он сказал:
— У вас есть способности к науке. Я вам советую вступить в научное студенческое общество.
Это была очень важная рекомендация — сродни этакой путевке в научную жизнь — ведь Семенов был руководителем этого общества.
Сессию я сдал на «отлично» — был единственным из шестидесяти студентов-«строителей», сдавших эту сессию на «пять».
Наукой я увлекся серьезно, и после окончания института мне предложили остаться в аспирантуре. Закончил я институт, как и начал, на пятерки — у меня не было ни одной четверки…
Но вот какая беда — в институте не было военной кафедры и мне предстояло пойти в армию. Профессор Семенов не хотел отпускать меня — не «княжеское», мол, это дело, — написал в военкомат одно письмо, потом второе, но это не помогло.
Четырнадцатого ноября 1973 года я надел военную форму. Кстати, мой друг Сережа Ряднов — тоже аспирант и тоже, как и я, «рядовой необученный», ждал, когда его призовут в ряды защитников Отечества. В отличие от меня, за него никто не ходатайствовал. Но он нашел другой ход, куда более эффективный, чем «метод профессора Семенова», — познакомился с девушкой из военкомата, очаровал ее, угостил шоколадкой и парой пирожков. В результате та вытащила его анкету из числа призывников и передвинула далеко-далеко, точнее, совсем задвинула… в ряды участников Великой Отечественной войны. Так ни в какую армию Сережа и не попал.
А я попал. И понял с той поры, что не всегда большой начальник может решить вопрос так, как надо. Порою — и это бывает часто — гораздо больше может сделать обычная сошка, винтик.
Забрали меня в воинскую часть номер 5425, что в переводе на обычный язык означало: 5-й отдельный специализированный батальон милиции. Основная задача бойцов батальона заключалась в охране общественного порядка путем пешего патрулирования. Но до патрулирования надо было два месяца отбыть в учебке, на усиленных тренировках, где были и длинные марши-броски, и борьба, и бег в противогазах на очень приличные дистанции. Последнее было самым трудным. В противогазе зачастую даже стоять нельзя, не то что бежать. Во время бега в резиновой маске скапливается пот, такое впечатление, что в нем плаваешь. Пот ест глаза, ноздри, губы, сбросить маску нельзя. Если сбросишь — роту с финиша вернут на то место, где была сброшена резиновая «кожа», и заставят бежать вновь. Всю роту. А это, как говорится, чревато. Ребята за такие шутки запросто могли накостылять по шее.
Как-то бежали по лесочку, а там гуляла мамаша с малышом. Малыш увидел нас и зашелся от восторга:
— Мама, слоники бегут!
С тех пор мы стали звать друг друга «слониками».
Дедовщины у нас не было, но что такое подловатый командир роты, я познал — был у нас такой. Старший лейтенант Диев. Или Деев, не помню точно. Например, он приводил роту в столовую, рассаживал промокших, продрогших, усталых ребят по столам и через несколько минут командовал: «Рота, приготовиться к вставанию!» А мы успели еще только холодное съесть — кусок колбасы или винегрет, первое еще лишь принесли, но уже прозвучала команда: «Приготовиться к вставанию!» Это означало: все, конец обеду! Старший лейтенант прекрасно это понимал и тем не менее поднимал голодных ребят из-за столов. Что он хотел этим показать? Презрение к своим подчиненным? Научить быстро, по-свинячьи, есть? Ну, научил… А дальше?
Наконец это заметил командир батальона Петр Федорович Красноперов, подполковник, настоящий комбат, и поинтересовался:
— А чего это учебная рота у нас так плохо ест?
Ему объяснили. Красноперов вызвал старшего лейтенанта к себе в кабинет и, судя по всему, врезал по первое число. Больше фокусы с «обедометанием» в учебной роте не повторялись.
Занятия в учебной роте — особенно те, что предполагали физические нагрузки, потом здорово мне помогли.
Помню первое задержание. Мы с напарником несли службу по патрулированию (так это называлось официально, по уставу) в районе гостиницы «Свердловск». При гостинице, как и положено, имелся ресторан этакое теплое шумное место, в котором постоянно затевались драки. Не обошлось без драки и на этот раз. Зачинщик определился сразу — очень ловкий, резкий, со стремительными движениями парень. Он сбил с ног несколько человек, мотнулся в одну сторону, затем в другую, потом раз пять врезал ботинком по упавшим людям… Мой напарник схватил его за руки, но он вывернулся, оттолкнул его и побежал вдоль гостиничной стены. Я побежал следом.
Бежать было трудно. Во-первых, я был в тяжелой милицейской шубе и в валенках, — в Свердловске стояла морозная погода, — к губам еще примерз свисток… В общем, буквально через несколько минут я взмок. Свистнул один раз, другой. Беглец только скорость прибавлял, тем более одет он был куда лучше меня — в легкую курточку. Прохожие вместо того, чтобы помочь мне задержать беглеца, почтительно расступались, образуя коридор.
Так по этому коридору мы и бежали: впереди этот парень, потом я. Он, конечно же, рассчитывал, что уйдет, но я не сдавался, упрямо тянулся и тянулся за ним. Все же я его догнал — из последних сил, но догнал, повалил на снег и заломил руки за спину. Тут и напарник подоспел.
Когда мы вели этого парня в отделение милиции — здесь же, в Железнодорожном районе, он все время изумленно косился на меня:
— Как ты умудрился догнать, а? Я ведь в молодости легкой атлетикой занимался. Никогда не думал, что меня можно догнать. Как догнал?
А вот так и догнал.
В армии я пробыл больше года и вернулся в аспирантуру. Надо сказать, что я, пока служил в армии, об аспирантуре не забывал: во-первых, некоторые из наших командиров заочно учились в СЮИ и осознавали, что через некоторое время им придется сдавать мне экзамены, а во-вторых, комбат Красноперов дивный мужик — все прекрасно понимал и, если надо было съездить в институт, побывать на консультации либо повидаться с руководителем диссертации, незамедлительно меня отпускал.
Находясь в армии, я сдал минимум по философии, а потом, основательно подготовившись, сразу же после армии, — по немецкому языку.
В общем, хоть служба медом и не была, сохранил я о ней самые теплые воспоминания. Было много задержаний — и хулиганов задерживали, и грабителей, и, бывали случаи, людей с оружием. Все было. Даром те годы не прошли.
В нашем институте работала удивительная аспирантская «мама» Галина Георгиевна Селезнева — заботливая, всегда готовая помочь и делом и советом, и пока я служил в армии, она умудрялась по телефону разыскать меня и там. До сих пор и я сам, и вся моя семья поддерживаем с ней добрые отношения.
Руководителем диссертации у меня был профессор Судницын Юрий Григорьевич — человек своеобразный, с дворянскими манерами и дворянской внешностью, автор нескольких книг. Впрочем, к факту появления своих книг он относился очень спокойно и говорил:
— Можно написать два десятка томов, и их никто не заметит, а можно всего лишь две статьи, и они войдут в историю науки.
Защитился я в 1977 году, досрочно. Я мог еще год находиться в аспирантуре, отдыхать, ничего не делая, но я предпочел этому защиту кандидатской диссертации.
