Это они, Господи…

И опять вспоминается давно слышанное, советское:

До свидания, мальчики! Мальчики,
Постарайтесь вернуться назад…

Разумеется, никто не против любви евреев к Израилю, но всё-таки уж русским-то поэтам, несмотря на гены, надо бы воздержаться от воспевания израильской армии. Ведь это, чай, не наш, а американский военный союзник.

А туг ещё и «Парад в Иерусалиме». Здесь рассказывается о израильских ветеранах Великой Отечественной войны, которые Девятого мая надели ордена,

Чтоб сердцем почувствовать снова
Великую нашу Победу,
Добытую ими в боях.

Сильно! Только не ставишь ли ты, Андрюша, заслуженных стариков в неловкое положение, не получается ли у тебя так, будто они и никто больше добыли Победу? Вот и Евтушенко в своё время написал, что в Бабьем Яру лежат одни евреи, но ему сказали, что это неверно, и он разумно переделал соответствующие строки, получилось так:

Здесь русские лежат и украинцы,
С евреями лежат в одной земле.

Именно! Учиться надо у классика, хотя он время от времени и вопиёт зачем-то:

Еврейской крови нет в моей крови!

Ну, нет и нет. И у меня японской нет, но я же молчу.

Много и других прекрасных сочинений на разнообразные израильские темы создал заслуженный деятель искусств России орденоносец и лауреат Андрей Дементьев. Что ж, и Лермонтов, его любимый поэт, написал «Ветку Палестины» и даже две «Еврейских мелодии», а Пушкин — «Христос воскрес, моя Ревекка!». Так что всё в русле классических традиций.

Но вот опять он в духе Евтушенко:

Я — русский.
Я из той породы,
Чья кровь смешалась
С небом и травой…

Травы-то, пожалуй, больше, чем неба. Однако, говорит, пришло время, и вот, мешок с русскими лопухами, —

Я стал похож на старого еврея…

Ну и что? Прекрасно! Это, если судить по именам тех, кому ты посвящаешь свои стихи, и по фотографиям в твоих книгах, очень помогло тебе обрести среди евреев множество больших авторитетов, сердечных друзей и знакомых, если по алфавиту — от Алексина (Гобермана) и Левитанского до Юдашкина и Щаранского.

Но почему — «стал похож»? Я помню тебя, Андрюша, в двадцать лет, когда из Твери ты нагрянул в Литинститут. И тогда ты был очень похож на еврея, и всем это нравилось. На третьем курсе тебя, может, только по этой причине и в партию приняли. А Ваншенкин тогда не был похож, но и его приняли, правда, только на следующий год, хотя на пять лет старше. Ты и тогда, хоть из провинции, но был очень расторопен, во многом обгонял старших москвичей. Да и сейчас! Например, никто из русских поэтов, даже из подлинных евреев не писал так много псалмов и од во славу Израиля. Что можно тут вспомнить? Ну, разве что молодого Маршака или старого Семёна Липкина. Первый писал ещё в 1922 году:

Во все века в любой одежде
Родной святой Ерусалим
Пребудет тот же, что и прежде,
Как твердь небесная над ним.

Второй уже на моей памяти сочинил «Союз И»:

Без союзов язык онемеет.
И я знаю, сойдёт с колеи,
Человечество быть не сумеет
Без союза по имени И.

Да, ты и тут всех превзошел, Андрюша. Замечательно! Жми дальше!

Он и жмёт. В Израиле, например, как и у нас, понятное дело, многие очень любят Майю Плисецкую. И вот поэт преподносит:

Сандаловый профиль Плисецкой
Над временем — как небеса.
В доверчивости полудетской
Омытые грустью глаза…

Прекрасной! Однако вопрос: почему профиль именно сандаловый? Какое свойство экзотического, кажется, в Индии растущего сандалового дерева имеется тут в виду? Если хотел просто сказать «деревянный профиль», то почему бы не вспомнить родную березу или осину? Ведь ничуть не хуже был бы «осиновый профиль Плисецкой…» Как звучит! Музыка… А уж за такие липовые «небеса», за «омытые грустью глаза» стихотворцев надо бить сандаловой дубиной. Боюсь, что израильтяне могут именно так и отплатить за Плисецкую, когда Дементьев в следующем году нагрянет в Иерусалим.