открытая двуколка с весело глядевшими на мир офицеров! в мокрых мундирах. Один из них размахивал открытой бутылкой шампанского и что-то кричал. Было плохо слышно, и Лариса явственно прочитала по губам только одно слово: «Фронт!»
Стряхнув искусственную меланхолию, она мысленно устремилась к бравым офицерам, решившим таким образом отпраздновать свое отбытие на передовую, вот только было неясно, попадут ли они туда вовремя? Киев вместе со статусом прифронтового города принял «сухой» закон, и, скорее всего, этих офицеров вместо фронта будет ожидать гауптвахта на Печерске. Хотя, если Провидению будет угодно, их не удостоит своим вниманием военная жандармерия и властителем их Судьбы станет случай в виде пули, штыка или снаряда.
— Лора, мне так зябко! — послышался слабый голос худенькой, болезненного вида женщины, неслышно возникшей у девушки за спиной. — Ты уверена, что хорошо протопила печь?
Лариса с тревогой посмотрела на мать: еще совсем недавно властная, уверенная в себе женщина, она после смерти отца сильно сдала, постарела, словно потеряла ту опору, которая держала ее на земле. Тяжелое материальное положение, в котором оказалась семья после смерти отца, заставило их отказаться от горничной, и вся работа но дому легла на дочерей, в большей степени на младшую — Ларису, так как старшая сестра Мария недавно устроилась сестрой милосердия в военный госпиталь, прервав учебу в университете Святой Ольги.
— Хорошо, маменька, но я еще подброшу дров. — Лариса подошла к печке и открыла дверцу — топка была полностью забита дровами, не успевшими прогореть.
Дополнительный приток воздуха раздул пламя, языки, которого жадно выглянули наружу в поисках поживы, я от неожиданности еле успела отскочить, а девушка поспешно закрыла дверцу. Лариса вернулась в свою комнату, рассчитывая немного отдохнуть за сборником стихов «Счастливый домик» Владислава Ходасевича, придерживающегося классической стихотворной формы, не в пример новомодным поэтам- экспериментаторам, играющим со словом, как с мячиком. В этом я с ней была полностью солидарна.
— Лора, там кто-то пришел, звонит — пойди открой Сдверь, — вновь послышался голос матери.
«Кому не сидится дома в такое ненастье?» — удивилась Лариca, и я, словно привязанная, последовала за ней к входной двери. На пороге я увидела хрупкую рыжеволосую девушку в капоре и в плаще мышиного цвета, из-под которого выглядывало длинное сине-серое платье. Рядом с ней стоял круглолицый полноватый молодой человек лет двадцати пяти, в темном макинтоше и кепи. Из-под расстегнутого макинтоша виднелся клетчатый костюм-тройка, еще я заметила светлые гетры, совсем не по погоде. В первое же мгновение, как только Лариса его увидела, она подумала, что он ей кого-то напоминает, хотя с этим человеком не была знакома. Мне же он напомнил Джеки Чана, если бы тот сделал пластическую операцию по европеизации лица.
— Софи? Так неожиданно… Тебя вчера и сегодня не было на занятиях в гимназии, и я подумала, что ты больна. Собиралась в субботу проведать тебя.
— Ах, Лора! — София, залившись слезами, бросилась подруге на шею. — Меня к тебе привели ужасные события, но я верю, что ты сможешь мне помочь.
— Хорошо, Софи, что в моих силах, я сделаю. — Лариса, освободившись от объятий, предложила: — Давайте перейдем в гостиную. Я поставлю самовар — горячий чай не помешает в такую погоду.
— Благодарю, Лора, ты, как всегда, права. — София повернулась к своему спутнику. — Познакомься — это господин Журба Адам Николаевич.
— Мне гораздо приятнее, когда меня называют по имени, — отозвался «клетчатый» господин.
В гостиной их встретила мама Ларисы, кутающаяся в теплый шерстяной платок.
— Добрый день, Анна Ивановна, — поздоровалась София. — Как ваше здоровье?
— Каким оно может быть в мои годы, София? — грустно произнесла Анна Ивановна. — Возраст подобен временам года, и сейчас у меня осень. А что это такое, ты можешь понять, взглянув за окно, — то же творится со мной.
— Вы прекрасно выглядите, Анна Ивановна, — слукавила девушка, с жалостью глядя на осунувшееся лицо женщины, желтоватое из-за постоянного пребывания в квартире, но та лишь покачала головой и удалилась в свою комнату.
— Что случилось, Софи? — спросила Лариса, когда она и гости расположились за круглым столом. — Какая помощь тебе требуется?
— У меня есть кузина по отцу, нашего возраста, — Эмилия. Она вместе с родителями живет в Белой Церкви, учится в седьмом классе местной гимназии. Мы с ней очень дружны, ты должна ее помнить — она меня часто навещала.
— Ты нас познакомила в прошлом году на Рождество, — кивнула Лариса, и в ее памяти возник образ хрупкой девушки, чересчур бледной и застенчивой, постоянно отводящеи взгляд в сторону.
. — Так вот, — у Софии на глаза навернулись слезы, — почти месяц тому назад она пропала!
— При каких обстоятельствах это произошло, Софи?
— Никто этого не знает, известно лишь, что в тот день она была в гимназии. Мои родители узнали об этом давно, но оберегали меня от этого ужасного известия, все надеялись, что она найдется. Только когда я изъявила желание навестить Эмилию на ее именины, 11 октября, они мне рассказали о происшедшем несчастье. Я вместе с отцом съездила в Белую Церковь и там узнала ужасные вещи. Оказывается, Эмилия не единственная, кто в последнее время пропал там бесследно!
— И что же, полиция занимается розыском пропавших?
— Совсем напротив. Лора! Сначала они активно проводили поиски, а сейчас бездействуют, прикрываются разными отговорками! Прошу тебя, помоги нам!
— Погоди, Софи, но в этом деле я никоим образом не смогу вам помочь.
— Ты помнишь. Лора, недели две тому назад какой-то полицейский чин на тебя случайно налетел и рассыпал рисунки? Ты тогда еще сказала, что эта встреча будет иметь продолжение. Так вот. Лора, это был пристав из Белой Церкви, и именно тогда он приезжал, чтобы просить губернских сыщиков помочь в розыске пропавших. А ты уже тогда предчувствовала что-то плохое!
— Это просто совпадение, Софи, не более того. Я сказала тогда первое, что мне пришло на ум.
— Однако уже не раз. Лора, исполнялось то, что ты предсказывала. Ты и твои удивительные карты.
— Я не Кассандра, чтобы пророчествовать, — возразила Лариса, но, посмотрев на опечаленное лицо подруги, более мягко добавила: — Розыск — это дело полиции. Возможно, ты заблуждаешься, считая, что они ничего не предпринимают.
— Разрешите мне, милые барышни, вмешаться в ваш разговор, — подал голос молчавший до этого молодой человек.
— Господин Журба является частным сыщиком, его нанял мой дядя Карп Никифорович, отец Эмилии, — пояснила София.
И Лариса вспомнила, кого ей напоминает этот мужчина в клетчатом костюме — человека с обложки книги «Записки о Шерлоке Холмсе». Только знаменитый сыщик был высокого роста, худощавый и с трубкой во рту, а этот был полноватым коротышкой и, по-видимому, некурящим.
— Сударь, вам нравятся произведения английского писателя Артура Конан Дойла? — пряча усмешку, спросила Лариса.
— Меня зовут Адам. Прошу меня называть так, оставив фамилию, «господина» и «сударя» в покое. Просто Адам.
— Как вам будет угодно, сударь… Адам. Что же вы хотели рассказать? — вернулась к прерванному разговору Лариса.
— К моему большому сожалению, я приступил к розыску барышни Эмилии совсем недавно, а после ее исчезновения прошло уже довольно много времени. Если бы меня привлекли раньше, то уже были бы результаты. Не могу с вами согласиться, барышня Софи, относительно действий полиции. Они по-прежнему занимаются розысками пропавших, но уже не так активно. Дело в том, что из пропавших пяти человек на сегодня обнаружены двое — мальчики-гимназисты.
— Они просто пожелали поиграть в войну, — вставила София, — и с исчезновением моей кузины это никак не связано.
— Молодые люди, скажем так, не пользовались достаточным уважением среди товарищей по
