удобно?
— Завтра утром, — машинально ответила я, переживая горестное известие о смерти бывшей квартирной хозяйки, у которой не так давно снимала комнату.
«Могла же перед отъездом найти полчаса, чтобы навестить старушку, — ругала я себя. — Ведь она так просила, видно, предчувствовала, что это будет наша последняя встреча. А я — свинья!»
— Меня это устраивает. Записывайте, куда вам следует завтра подойти к одиннадцати часам утра. — Нотариус, продиктовав адрес, попрощался, а я продолжала сидеть с телефоном в руке, погрузившись в горестные раздумья и даже забыв о статье. Ведь в моей жизни будет еще не одна статья, а вот человека с того света не вернуть. К сожалению, мы часто начинаем ценить людей только когда их теряем.
— Что ты как в воду опущенная? — встревожилась Марта. — Что он сказал?
— Умерла моя очень хорошая знакомая, — медленно произнесла я, понимая, что Лариса Сигизмундовна для меня не просто квартирная хозяйка, у которой я в позапрошлом году снимала комнату.
Несмотря на огромную разницу в возрасте, нам было интересно общаться, и она мне здорово помогла в раскрытии тайны оборотней села Страхолесье[7]. Связь между нами не оборвалась, даже когда я уехала от нее.
Через полчаса я закончила статью и поспешила в кабинет главного редактора, несмотря на то что Марта заварила свежесмолотый кофе, насытивший все вокруг одуряющим ароматом. В коридоре я встретила Василия Ивановича, из кабинета главреда он брел обреченно и не спеша. Это могло означать лишь то, что Валерий Борисович не сдержал слова и утвердил макет завтрашнего выпуска газеты без моей статьи.
— Как это?! Я ведь только несу свою статью на первую полосу! — возмутилась я. — Мне Валерий Борисович обещал! «Дядя Василина» молча пожал плечами и, согнувшись больше обычного, проследовал дальше. Я не раздумывая бросилась в бой: молнией пролетев мимо Лакмуса, что-то озабоченно набиравшей на компьютере, ворвалась в кабинет главного редактора.
— Вы что, собираетесь поставить статью позже?! — вознегодовала я с порога, — Не думаете ли вы, что этот материал могут перехватить другие газеты и опередить нас?
— Успокойтесь, Иванна. Никто этот материал не перехватит и не напечатает — факты не подтвердились. — Валерий Борисович был спокоен, как тюлень.
— Как не подтвердились?! — изумилась я, плюхнувшись на стул.
— Вся эта история — иллюзия, не более того. ДТП не было, гаишники не задерживали помощника депутата. Не волнуйтесь; вас неправильно информировали, но то, что в командировку съездили, — это хорошо, надо побольше ездить, быть ближе к людям, не закрываться в четырех стенах. — Он с притворным негодованием обвел взглядом свой шикарно обставленный кабинет. — Ваша инициатива, безусловно, стоит того, чтобы ее поощрить. — Он залез рукой в ящик стола, достал конверт и протянул мне, — Здесь пятьсот долларов. А на первую полосу мы пустим вашу статью, но только другую — готовьте материал. Кофе, коньяк?
— Вы хотите меня купить?! — разозлилась я, отталкивая от себя конверт с деньгами. «Он что — за дурочку меня принимает?»
— Ни в коем случае! — возразил Валерий Борисович. — Это просто поощрение инициативного работника, но если вы против… — Он быстро бросил конверт обратно в ящик стола.
— Вы как главный редактор можете не напечатать ее, но это сделают другие газеты! — заявила я первое, что пришло в голову, и эта идея мне понравилась.
— О чем вы?! Подобная статья должна основываться на фактах, документах, иначе судебные иски разорят газету. А ведь ничего нет, кроме ваших слов.
— Фотографии, аудиозаписи — разве этого мало?
— Их нет и никогда не было, — пожал плечами Валерий Борисович.
— Как это — не было? Я этого так не оставлю! — с вызовом произнесла я и покинула кабинет, правда, уже не так быстро, как попала в него.
Не заходя в свою комнату, где меня ожидали Марта иеще не остывший кофе, я поспешила в лабораторию, затем к юристам, хотя уже понимала, что все это ни к чему не приведет. Все материалы, собранные в командировке, были уничтожены: на флешке не оказалось фотографий, как и записей в диктофоне; исчезли также привезенные фотокопии протоколов и заявлений. На мои вопросы сотрудники редакции недоуменно пожимали плечами и прятали глаза.
Услышав мой голос по телефону, пострадавший Соленый начал извиняться за то, что сказал мне неправду — мол, он ушибся, когда ремонтировал крышу, и никто его не сбивал на автомобиле. А гаишник, передавший мне фотографии и рассказавший подробности этой истории, вообще отказался со мной разговаривать. Подобное происходило и с другими свидетелями, с которыми я беседовала только вчера. Власть и деньги сделали свое дело. Надо мной зло посмеялись, указав мне мое место.
Немного успокоившись и окончательно осознав, что проиграла, я вновь направилась в кабинет главреда.
— Я думаю, что мы можем вернуться к вопросу премирования, — радушно произнес он, когда я молча устроилась на стуле напротив, теперь не поправляя задравшуюся юбку.
Он вытащил конверт с деньгами, придвинул его ко мне. — Кофе, коньяк?
— И кофе, и коньяк. — Я согласно кивнула и положила свою папку на стол.
На этот раз Мари-Лакмус принесла кофе и бокалы очень быстро. Валерий Борисович разлил коньяк, поднял бокал и провозгласил тост:
— За взаимопонимание!
— Согласна. И за взаимную любовь! — подхватила я и выплеснула коньяк, а следом и кофе, в лицо и на костюм Валерия Борисовича.
— Эти деньги мои? — уточнила я и, вытащив стодолларовые купюры из конверта, подожгла их, щелкнув зажигалкой, и бросила в хрустальную пепельницу.
— Никогда не видела долларовый костер!
Вызванная возмущенным Валерием Борисовичем, Мари-Лакмус испуганно возилась с костюмом шефа, оттирая его салфетками.
— Вон! — заорал главред, придя в себя. — Чтобы я тебя больше не видел в редакции!
— И не увидите! — согласилась я и достала из папки заявление об увольнении по собственному желанию.
— Я тебя по статье уволю! — вскипел Валерий Борисович.
— При этом не забудьте указать, за что: испорченный костюм и сожженные пятьсот долларов взятки, — уточнила я и, торжествуя, вышла из кабинета.
Глава 2
На встречу с нотариусом я приехала на блестящем красном чуде «ниссан-микра», полгода назад взятому в кредит. Испытанное вчера моральное удовлетворение сегодня обернулось «тяжелым похмельем» — через две недели надо платить проценты по кредиту за машину и за аренду однокомнатной квартиры. Месяц-два я еще выдержу, ведя экономную жизнь, расходуя небольшие сбережения, — а дальше что? Устроиться на работу в другую газету проблематично: всегда интересуются причиной ухода с прежнего места работы и перезванивают туда. Нетрудно догадаться, какую характеристику даст мне Валерий Борисович. Но я не собиралась порывать с журналиститикой и надеялась на удачу.
Мне вспомнилась Лариса Сигизмундовна, строгая на «ид, но очень добрая старушка. Она несколько раз мне нюнила и просила зайти к ней. Видно, она предчувствовала, что это будет наша последняя встреча. Мне стало не по себе: ведь могла я перед отъездом навестить ее! Но, почуяв журналистским нюхом богатый материал для статьи, я тогда забыла обо всем.
„Из-за командировки я не навестила Ларису Сигизмундовну и в итоге лишилась работы. Старушка была настоящей ведьмой: умела с помощью карт заглянуть в будущее человека. Может, она рассердилась
