башни охотников. А имевшие неосторожность уснуть вблизи костров, вообще погибали так и не придя в себя…
* * *
И все же их было слишком много. Тем более, что количество лучников не имело принципиального значения, — стрельба велась только из шести бойниц, смотрящих на лагерь. Да и не все гоблины грелись у костров.
Потеряв примерно пятнадцать-двадцать бойцов, остальные сперва отодвинулись в тень, а потом — попросту вышли за пределы дальнобойности луков. Что, даже с учетом стрельбы сверху вниз составляло примерно полторы сотни шагов. Как для охотничьих луков — даже с запасом.
— Врет или нет? — обеспокоенно спросил Ачхырз. — С троллями я не хотел бы затевать вражду.
Фортуна по-прежнему оставалась ко мне благосклонной. Вожди и шаманы переместились как раз в сторону кустов крыжовника и продолжили разговор, стоя прямо передо мной. Спасибо Свисту, только благодаря его мази, обладающие поистине собачьим нюхом, гоблины не учуяли человека.
— Конечно, врет, — беспечно ответил Гырдрым. — Я ж тебе говорил — хитрая бестия. Время тянет.
— Не похоже, — помотал головой вождь Ушастых. — Если б только время, чел стрелять не стал бы.
— Ну, откуда тут троллю взяться? И куда ж он делся, Хозяин этот?
— Чел сказал, что Хозяин на пастбище пошел, — напомнил Ачхырз. — А скота в хлевах нет. И в башню люди его загнать не могли. Надо поискать следы стада. И если староста деревни не солгал — там мы и тролля найдем.
— Хорошая мысль. Эй, кто-нибудь, коровью лепешку сюда. Быстро!
— Не надо, — остановил вождя Уруш-хаш. — Я совсем недавно вступил в нее.
Он нагнулся, поковырялся между пальцами ноги и поднес содержимое к глазам. Видимо остался доволен, потому что плюнул на ладонь другой руки и стал возюкать по ней изгвазданным пальцем. Еще раз понюхал и поднял палец над головой, точно так, как мы делаем сами, когда хотим определить направление ветра. Подождал уверенно, а потом указал на восток.
— Стадо там.
— А о тролле, можешь хоть что-то сказать?
— Боюсь, Гырдрым, — хохотнул Ачхырз, — что наши шаманы не возьмут его след, даже если вступят обеими ногами. Для этого нам придется подождать рассвета.
— А что наблюдатели говорят? Тролля не заметить они не могли? — поинтересовался Уруш-хаш. — Давай у них спросим. Ты же посылал наблюдателей, вождь. Я сам слышал…
— Вообще-то, я приказывал не спускать глаз с Защитника, — ответил Гырдрым. — А о деревне ничего не говорил. Кстати, что-то давненько гонца не было. Как сообщили, что Защитник вместе с двумя челами спит в овраге, пьяный, — так с тех пор молчат. Ладно, пусть сторожат. Хоть этой заботой меньше…
И вот тут я понял, что должен сделать. Причем немедленно, второго такого шанса у меня может больше не оказаться…
— Шанс! Он не получка не аванс! Его так просто упустить, но легче локоть укусить, чем новый шанс заполучить! Он выпадает только раз. Фортуна в дверь стучит, а вас — дома нет!
Не знаю, что ошеломило гоблинов больше — мое внезапное появление или великолепная песня, в чрезвычайно эмоциональном исполнении. Но необходимые секунды я выиграл.
Вот я выскакиваю прямо у них из-под ног, как чертик из табакерки. Раз!
Хватаю левой рукой мешочек на груди у стоящего ко мне лицом шамана Уруш-хаша и тяну его к себе. Два!
Кинжалом в правой руке перерезаю кожаный шнурок, на котором висит ладанка и, продолжая движение, наношу неглубокую, но болезненную рану в шею Великому и Ужасному. Три!
Кулаком с зажатым в нем мешочком наношу удар стоящему справа Гррахху, отчего тот валится наземь. Четыре!
Перепрыгиваю через тело шамана Ушастых и в несколько огромных прыжков оказываюсь у костра. Пять!
Протягиваю руку над костром и, едва не срываясь на крик, объясняю. Надеюсь, внятно и доходчиво.
— Если хоть кто-то сдвинется с места, я уроню ваши души в огонь, и вы все сдохните!
Финал! Момент истины. Я поставил все на кон, принимая за правду слова упокоенного Свистом Рырыга. Раненый в горло шаман из дискуссии выбыл, но если трюк с душами всего лишь туфта, придуманная для поднятия боевого духа, — то вождь клана не может этого не знать. Гррахх, шаман Ушастых встрепенулся, глядя на меня и что-то быстро забормотал вождям.
И тут Гырдрым громко захохотал.
'Зеро', господа…
Глава двадцать первая
Цирк уехал, но циркули остались…
Или из того же репертуара, но более в тему: 'Факир был пьян и фокус не удался'. Возмущенные зрители в количестве двух сотен готовятся требовать возвращения денег, а также — забрасывать несостоявшегося артиста различными предметами… Исключительно тяжелыми и колюще-режущего действия. Вот только вождь отсмеется всласть и даст команду: 'фас'! Но каков молодец Рырыг? Так развести! Уважаю. Незаурядное мужество и самообладание. Понимая, что живым не уйдет, сплел такую байку!.. А главное, так убедительно изложил, что даже Свист купился. Заодно и отомстил за себя. Если б я, пользуясь замешательством, сразу бросился наутек — шанс был. Но сейчас, когда все гоблины уставились на меня — нипочем не вырваться. Да и куда тут бежать? Костер не круча, с которой, даже с риском сломать ноги или свернуть шею, можно спрыгнуть, испытывая удачу. А добровольное аутодафе в мои планы не входит…
Стоп? Почему собственно аутодафе? Я ведь уже ходил сквозь огонь? Неужели фортуна и на этот раз протянула мне руку помощи? И, добавляя изумления гоблинам, я шагнул в костер.
— Ч-черт!
Обратно выскочил гораздо быстрее. Жжется, зараза! Увы, этот портал не работал. Не судьба. Значит, будем прощаться. Вон и Гырдрым успокоился. Сейчас начнется веселуха. Только б мои бойцы в кашу не полезли, почем зря погибнут. И мне не помогут. Обидно только, что своей глупостью я Титыча подвел. Туго теперь Выселкам придется…
Гырдрым поднял руку, и оживившиеся гоблины опять замерли. Как не хочется умирать…
— Ну, и чего же ты хочешь взамен, Защитник?
Он что-то спросил или мне послышалось? Братцы, ущипните! Нет, я и мои сто сорок восемь слонов еще не спели свою последнюю песню! Спасибо тебе, Рырыг, за трусость и длинный язык. Будем жить…
— А почему ты думаешь, вождь, что я чего-то хочу?
Гырдрым улыбнулся. Если я правильно понял гримасу, раздвинувшую его губы и продемонстрировавшую белизну клыков.
— Ты хороший враг, человек. Я давно так не веселился. Наверно, с тех пор, как воины моего клана перебили из засады три манипулы гастатов вместе с велитами. Мне будет очень грустно, когда мы тебя убьем. Но я велю женщинам петь и танцевать три дня кряду, и печаль уйдет. Но вопрос твой глуп. Если бы Защитник действительно хотел нашей гибели, то не оставил бы в живых Уруш-хаша, — неторопливо объяснил вождь. — Единственного, кто может переселить в тела младенцев души воинов. Да и ладанку с ними давно б уже бросил в огонь. Разве я не прав?
Конечно же, прав. Вот только подтверждать твою догадливость я не собираюсь. Тем более что
