в первую очередь, а он отвечал словами из 'Братьев Карамазовых': 'В первую очередь ПОНИЖАЕТСЯ УРОВЕНЬ ОБРАЗОВАНИЯ! Закрываются высшие и средние учебные заведения, изгоняются мыслящие профессора и учителя. Создаются все необходимые условия, чтобы задушить развитие талантов, способностей, дарований: не надо высших способностей, рабы в своем равенстве не нуждаются в образованности и интеллигентности. К власти придут смердяковы и шигалевы, по существу лакеи духа, беспринципные жадные твари, навязывающие России иноземные способы растления, братоубийства, звероподобного бытия. На низах тоже будут порождены смердяковы и шигалевы: они-то и провозгласят 'право на бесчестье'. Вы послушайте, к чему зовет герой Достоевского Шигалев: 'Не надо образования! И без науки хватит материалу на тысячи лет, но надо устроиться послушанию… Жажда образования есть жажда аристократическая… Мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим во младенчестве. Все к одному знаменателю, полное равенство… Необходимо лишь необходимое — вот девиз земного шара отселе. Но нужна и судорога; об этом позаботимся мы, правители…' А судорога означает поедание друг друга. Как это все похоже на сегодняшний день!'
— Кто же это все устраивает? — спросил я, уже много раз слышавший подобные заклинания: вот-де кто-то стоит за кадром и руководит этими жуткими процессами объегоривания народа, превращения его в быдло. — Дьявол, что ли?
— Не дьявол — живой человек! Шайка! Мафия! Вы же знаете законы социальной психологии: истинный лидер должен быть скрыт — вот первый и главный закон неформальных структур. А в преступных группировках этот закон усиливается, и мы никогда не узнаем, кто стоит за кадром. Современные преступные государственные образования коренным образом отличаются от прежних диктаторских структур своей жесткой конспиративностью. Гитлеры и Муссолини им в подметки не годятся. Ставленниками в президенты у них являются такие лакействующие персоны, которые выполнят любую их волю, чтобы царство зверя процветало и крепло! Вам цены не будет, если удастся хотя бы частицу всего этого изобразить на холсте!
— Ссылаясь на мыслителей отечественной культуры, вы забываете, что они выступали главным образом против революции, против социализма…
— Совершенно верно, — перебил меня Курбатов, — но сейчас революция продолжается. Точнее, она достигла высшего своего витка. До этого у революции было много сдерживающих факторов, как в социальном, так и в экономическом устройстве страны. Плановое производство, демагогическая партия для дураков, мораль — кодекс строителя коммунизма, карательные функции государства по отношению к различным формам разврата — сейчас, то есть нынешняя революция, все это упразднила, ибо возвела свободу в беспредел. Растление народа начинается с малых лет. К нам в школу завезли баснословное количество презервативов, раздали без нашего ведома ученикам, рассказали, как ими пользоваться, — совокупляйтесь?! Мы восстали, обратились к властям, но нас даже слушать не пожелали.
(Автор присутствовал на совместном собрании педагогов и родителей, выразивших протест против такого рода акций со стороны государства. Приглашенный представитель Комитета по семье заявила собранию: 'Этот вопрос решен свыше, и вам нечего обсуждать'. Она демонстративно поднялась и покинула зал. Примечание автора).
— И все-таки сейчас капитализм, а не социализм, — снова попытался возразить я.
— Это все слова. А на поверку все то же самое. Кучка тех же тиранов и тиранчиков стала называть себя по-другому, легализовала свои баснословные доходы и открыто стала грабить государство. Они достаточно хитры и умны, потому и развернули новую игру в демократию. Сейчас Касторский баллотируется в депутаты, и он наверняка пройдет, потому что отвалил на избирательную кампанию солидную сумму. Кстати, чтобы победить в выборах, он обещает повысить зарплату шахтерам и учителям, лучше финансировать бюджетную сферу: образование, культуру и здравоохранение. Представитель Касторского даже в нашем комплексе побывал и сделал мне и школе несколько лестных предложений: укрепить материальную базу нашего комплекса, направить нас в Соединенные Штаты с целью ознакомления с опытом и прочее…
— И вы приняли его предложения?
— А как же иначе? Какой у нас выход? Все, что будет работать на образование, мы будем поддерживать от кого бы ни исходила эта поддержка.
— Даже если эта поддержка будет идти от публичного дома или преступной группировки? — съязвилКя.
— Я вам сказал, для данного периода нет разницы между властью, публичным домом и преступной группировкой…
— Объединяясь с преступниками, вы неизбежно становитесь на преступный путь, — сказал я.
— Нет. Мы будем делать свое дело. Мы будем готовить молодежь к праведной жизни, к сопротивлению, к неприятию лжесвободы и лжедемократии…
— Значит, снова борьба? Снова революция?
— От этого не уйти… Мы против насильственных мер с кровопролитиями, а борьба с использованием ненасильственных мер — дело вечное, пока жив человек. Без борьбы, без напряженной созидательной работы не может быть ни социального, ни духовного развития, это уж точно… Кстати, мои позиции разделяют Попов и Назаров, ну и, конечно, Костя Рубцов…
Они ушли, а я долго думал над тем, какой неоправданно кровавой является современная наша жизнь. И я, рядовой человек, находящийся на обочине общественной жизни, обагрен кровью невинных и виноватых, тех, с кем довелось мне пообщаться за столь короткое время: Анна Дмитриевна и Екатерина Дмитриевна, Катя-маленькая и Змеевой, Лукас и Петров, Серов и Коржев, Долинин и десятки других. Я уцелел по чистой случайности в этом калейдоскопе смертей. Но у меня нет твердой уверенности в том, что мои нынешние безбедные дни продлятся. Я постоянно чего-то жду. Какой-то новой беды. В этом ожидании — зловещая примета времени…
Бесы
В прессе часто проскальзывает такая мысль: когда подростки проявляют жестокость (насилуют, убивают, жгут, пытают) — это еще не конец. Настоящая опасность наступает тогда, когда общество перестает реагировать на подростковый беспредел.
Внук Соколова, Коля Соколов, четырнадцатилетний крепыш с двумя товарищами пригласили в гости двенадцатилетнего Валерия Коржева. Валерия изнасиловали, резали ножом, пытаясь снять с живого кожу, а потом убили и закопали. Ни в живописи, ни в литературе ничего подобного я не встречал. Вся история человечества не фиксировала таких подростковых злодеяний.
— Зато сегодняшняя наша публицистика каждый день описывает подобные факты беспредела, — сказал мне Курбатов и протянул вырезку и 'Московского комсомольца' от 4 июня 1998 года. В статье 'Нежить', подзаголовок 'Детский ад', описывалось как тринадцатилетнего, очень милого мальчика, Сережу Серова, жителя города Тутаева, что в сорока километрах от Ярославля, в подвальной каморке его дружки изнасиловали, убили и закопали, а затем отправились на дискотеку. Сережу 'опускали' в тщательном соответствии с криминальными легендами. Заставляли пить мочу. Потом изнасиловали. Увидев, куда идет дело, большая часть 'коморцев' благоразумно удалилась. Вместе с ними и Сережин покровитель Дима. В подвале осталось пятеро: Лось, Хамов, Татаркин, Козлов и Исаев. Двум — по 15, двум — по 16, Лосю — 18. В ход пошел нож: на теле не менее двадцати ран. Пытались содрать кожу ножом, затем лопатой — не хватило опыта. Дальше идти было уже некуда. Приговор вынесли буднично. 'Мы тебя убьем', — просто сказал Лось. Подобрал кирпич и начал долбить им по голове Сережи. 'Казнь' заняла минут пять. Козлов предложил закопать тело. Лопатой — той самой, что сдирали кожу, — выкопали неглубокую яму…
На следующий день Лось с друзьями согнали в подвал 'малых' и велели отмывать кровь со стен подвала. Отмыли…
За четыре месяца до этого года в Ярославле и области зафиксировано 672 уголовных правонарушения, участниками которых были несовершеннолетние. Львиная доля приходится на тяжкие
