навязчивой тянущей боли «Нет ее!!!». Он ощутил, что счастлив, когда по привычке, еще не открыв глаза, он ощущал себя еще не бодрствующим, но уже не спящим: «Нет ее!!!» — он уже приготовился принять этот неизбежный удар, как принимают ледяную волну, накатывающую на крохотный мостик подлодки, но тут вдруг волна отступила. «А вот есть!!!» — вот она. Обнимает тебя, как ребенок, и скрипит зубами во сне. Да, она даже во сне сжимает зубы, как будто ведет страшную войну со всем миром. Почему? Да какая разница, главное, что она теперь здесь, со мной, и никто ее у меня не отнимет… Ну и пусть, когда обед готовит не Магда, а случалось и такое — его есть невозможно, ну и пусть война, и жить осталось, может, недели две. Теперь он хотя бы знает, кого следует упомянуть в завещании.[50]
— Ты кто? — открыла глаза Анна. (Это она так шутила.)
— Прохожий, — тоже пошутил Ройтер, гладя ее золотые волосы. Анна едва заметно улыбнулась. — Ты хоть любишь меня?
Анна задумалась. И не в шутку. Казалось, что ее мозг был занят каким-то сложным анализом.
— Да, — утвердительно кивнула она наконец и нахмурилась. — Да, — добавила она более уверенно. — Пожалуй, да. — Подвела она окончательную черту.
Глава 14
КАК УМИРАЛА ЗАЙЧИХА
Влюбленная женщина скорее простит большую нескромность, нежели маленькую неверность.
«Система предлагаемых нами „железных вкладов“ весьма выгодна частному инвестору, особенно в условиях текущей экономической ситуации. Вы получаете более 3 % годовых и государственную гарантию. Я уже не говорю о патриотической составляющей подобного вклада. Ваши деньги работают не просто где-то… Они обеспечивают оборонную мощь Германии». Щелк! Анна выключила приемник. Транслировали беседу какого-то банковского деятеля. Местами его интонации и аргументы очень походили на рёстлеровские, и Ройтер решился заговорить о нем. Ему было очень интересно, насколько прочно связывает их, его и Анну, эта странная ниточка.
— Ну да, — флегматично ответила Анна, — такой же подонок, только не на радио…
— Почему подонок?
— Потому… Не хочу об этом говорить, — отмахнулась она. — Ой! Мне же нужно сегодня быть обязательно на приеме, который устраивает отец для американцев. — она засуетилась. Надо было собираться. День уже погружался в серые зимние сумерки.
— Тебе сегодня на поезд?
— Да.
— Я тебя подвезу. Как раз поеду мимо Центрального вокзала.
— Веселая компания там у вас собирается? — спросил Ройтер, когда кабриолет DKW мчался по автобану на северо-восток. Тент местами неплотно прилегал, и оттуда задувал морозный воздух, оставляя белые заиндевевшие обводы по краям. Видно было, что хозяйка этого авто не отличалась аккуратностью. Следовало бы просто смазать шарниры, а не тянуть что было сил. Вот кронштейны и покривились. Ладно. В следующий отпуск разберемся.
— Не знаю… Это отец там все устраивает… Я так только, журналист… Каких-то жидов американских будет обхаживать…
— Ну да, — пробормотал Ройтер, — главное, чтобы не переусердствовал…
— Как это?..
— Ну как? Объединение капиталов… Найдет тебе какого-нибудь перспективного жениха… (он помнил, что Анна не любит тему брака, но решил ее слегка подразнить).
— A… — отмахнулась она. — Чушь какая… Нельзя же выйти замуж… (она осеклась, подыскивая подходящую метафору). Ну, например, за собаку…
Анна бросила короткий взгляд из-под бровей. В этом неровном мерцающем свете встречных фар, очень походившем на аварийку на подлодке, прищуренные зеленые глаза, плотно стиснутый рот и кожаные перчатки на руле делали ее очень похожей на подводную «морскую волчицу». «„Томми“ бы точно не поздоровилось, будь у нас такая боевая единица», — подумал Ройтер.
Для мужчины самый простой и одновременно самый надежный способ нажить себе пламенного врага — это обойти вниманием женщину, которая на него рассчитывает. Еще более сильное средство — сначала внимание проявить, а потом решить, что это была не совсем хорошая идея. Эрика, столь несправедливо обойденная вниманием известных читателю героев морей, уже давно приобрела свойства уменьшенной копии Сатаны. Она по-прежнему пользовалась популярностью у младших офицеров, но ей хотелось птицу покрупнее. По крайней мере — кавалера рыцарского креста. Ну и идеально было бы не лейтенанта, а хотя бы каплея. Имея несколько очень неудачных опытов личного сведения счетов и с Ройтером, и с недавно получившим U-203 Рольфом Мюцленбургом, служившим ранее вахтенным на лодке Шепке, она не нашла ничего лучше, как избрать объектом мщения ни в чем не повинную Веронику. В этом не было ничего сложного. Вероника не была искушена в «светской» грызне и не умела платить той же монетой. Скажем прямо, ее интересы, в основном ограниченные служебными делами и семьей, мало пересекались с бьющей ярким фонтаном жизнью гарнизонной «львицы». Но именно с подачи Эрики к Веронике прилипло обидное прозвище «заморыш». Прямо скажем, Вероника проигрывала пышным формам Эрики и не умела столь виртуозно играть мужскими желаниями. Но «заморыш» это как-то уж слишком. Тем не менее во всем гарнизоне Бреста за глаза Веронику называли именно так.
Ройтер не мог себе позволить звонить в Потсдам каждый день, но когда это получалось — он чувствовал себя столь примерным семьянином, что даже Вольфганг Лют [51] — известный поборник патриархальных семейных ценностей — не нашел бы в чем его упрекнуть. А у того всегда находилось. Но однажды случилась беда…
— Слушай, не звони больше. И не появляйся никогда.
— Что случилось за эти две недели с Рождества?..
— Это была минута слабости. Больше такого не повторится.
— Но я люблю тебя…
— Скажи мне, тебе что, парижских б…дей не хватает?
Вот те на!.. Откуда она узнала про Париж? Почему именно она? Получается, что кто-то, ведущий эту дьявольскую игру, очень хорошо был осведомлен о его слабых местах. А что эти фотографии появились в Потсдаме и до сих пор не появились в Лориане, в Бресте, в Берлине, говорило о том, что этот кто-то затеял не просто компрометацию командира подводной лодки — это был личный удар. Но кто? И, главное, зачем… Хотя это могло ведь значить и то, что фотографии попали в прессу. Анна ведь работает в информационном агентстве… Ну немного не по ее теме, но мало ли…
Все, все усилия пошли прахом… В ушах звенел металлический голос Анны «…да что объяснять! Ты не меняешься. Люди вообще не меняются!»…
В общем так: худшее уже произошло. На фоне этого возможность лишиться шевронов не представлялась ему серьезной потерей. Но если такой удар будет нанесен, то защититься от него может помочь только один человек — Рёстлер.
Представитель от партии быстро ходил по кабинету. Туда, потом — очень быстро — сюда. В такт его шагам подрагивал блестящий кубок на шкафу — предмет гордости. Рёстлер, оказывается, был отменным стрелком. Этот кубок на партийном чемпионате в 1936 году вручал ему сам Гейдрих. Спортивный год. Тогда все в чем-то соревновались: от кегельбанов до пивных. Рёстлер останавливался, разворачивался и продолжал ходить… За все это время он не проронил ни слова…
