находимся. Послав импульс (да, например электромагнитный) в указанную точку, мы можем получить любой результат на том конце: от простой передачи информации до уничтожения радиоэлектронного объекта. Весь вопрос в том, какой силы это будет импульс и, соответственно, в какую точку мы хотим его сориентировать. Замечу — Мировой океан — зеркало очень капризное. Приливы, отливы, волнение, все это серьезно меняет систему координат. Но опять же, я повторюсь, это чисто инженерная задача. Как рассчитать эту точку и как взять соответствующие поправки.
— А не ставим ли мы себя слишком в зависимость от множества случайных факторов? — задал вопрос с другого конца аудитории очень молодой на вид, щеголеватый вице-адмирал из разведотдела.[118]
— А мы всегда в зависимости от множества случайных факторов. Разве мы не берем поправки на ветер при стрельбах? Ветер чем не случайный фактор? А погода? Разве при любой погоде могут вестись боевые действия на море? А в воздухе? Это все случайные факторы, которые мы научились преодолевать. И весьма успешно. Научимся преодолевать и этот.
Скажу более. Американцы сейчас активно работают в этом направлении. Ну, я полагаю, что о проекте «Радуга» нам более подробно расскажет господин Рёстлер, — Майер кивнул в сторону группенфюрера с красным лицом. — А я, с вашего позволения, если больше нет вопросов, закончу.
— Спасибо, господа, — едва слышно начал Рёстлер. — Тут мой коллега произнес слово «Радуга». Но, смею вас уверить, как раз в этой части нашей темы я вас могу полностью успокоить. Покуда этим вопросом у американцев на Лонг-Айленде занимается этот слабоумный пидор Эйнштейн.
— Герр Рёстлер! Выбирайте выражения!
— Извините, господа, сорвалось. Но увы, понимаете ли, никаких других эпитетов я для этого… э-э-э… существа найти не могу. Мы должны молить бога, чтобы Эйнштейн так дальше и занимался своими идиотствами в Филадельфии. Уверяю вас, пока он руководит работами, нам нечего опасаться. Хуже другое. Как показывают агентурные сведения, русские куда ближе находятся к разрешению вопросов, связанных с этой темой. И хотя в текущий момент направление исследований считается тупиковым, работы прекращены, проект заморожен, лаборатория законсервирована, а люди, работавшие над проблемой, сейчас в окопах, за ними охотятся наши снайперы, которым даны соответствующие указания, но успокаиваться тут рано. При активной постановке дела, это я сам подсчитал, от подписания Берией приказа до уровня опытных образцов пройдет не более года. Вы только вдумайтесь — год! Всего год, и мы можем столкнуться с оружием, которому не только не можем ничего противопоставить, но даже принципов действия которого толком не понимаем. Конечно, у русских есть слабое место — это их технологии. И эти технологии их будут тормозить. Дай бог, чтобы подольше, но идейно, на уровне теоретических расчетов, они далеко оставили позади американцев и наступают нам на пятки. Слава богу, что Сталин не настолько доверяет Рузвельту, чтобы делиться с ним такими военными разработками. Но если вдруг какой-то провидец это ему нашепчет — уверяю вас, — детище этого союза будет страшным. Американские технологии, особенно в сфере радиоэлектроники, способны воплотить русские теоретические наработки. Мы должны быть готовы. И мы готовимся…
Глава 31
ГОД ЛУЧШЕГО УРОЖАЯ
Пленный и мертвый друг с другом схожи — Не смерти ли образ они являют?
В этом году в Шампани виноградари ожидали очень хороший урожай винограда. Возможно, лучший за все столетие. Знатоки говорили: такая весна — к богатому вкусу. В Бискайском заливе весна — это тоже время надежд, капризный ветер, непредсказуемо меняющий направление, высокие волны. Но это уже теплые волны. Хотя что такое «теплые» применительно к Атлантике? Здесь постоянно штормит. Лодка прорезает себе путь в этих бурунах, сигнальщики прочесывают окрестности через цейссовские бинокли. Они были достаточно далеко от берега, когда вдруг ни с того ни с сего послышался крик чайки. «Далековато до берега… откуда здесь чайки?» — подумал Ройтер. Крик повторился…
— Хреновые дела, командир, — проговорил Унтерхорст и тронул горловину свитера, защищаясь от прохладного ветра. — Крик птицы на мостике — это к смерти на борту…
— Мозги не е…те, ладно? — достаточно дружелюбно ответил Ройтер. Он хотел обратить все это в шутку. Железный Унтерхорст умел удивлять неожиданными заявлениями, морской черт и так далее… Просто было это как-то уж слишком некстати.
— Сообщение от командующего! — В люк просунулась физиономия Функа.
— Читайте!
— «Атаковать ударную группу противника, квадрат AM 68 курс на Ливерпуль».
Принято. Курс северо-восток!
В Кельтское море. Затем по проливу Святого Георга он рассчитывал выйти в залив Кардиган, а там уже и до Ливерпуля рукой подать… Интересно, почему мы атакуем не на Темзе?.. Как его достать-то?.. А что, если… нам пройти в северную Атлантику по проливу? Ведь уже один раз мы его проходили, не так ли? Когда посещали с визитом Лох-Ив? Да. Только в обратную сторону. Ройтер сам себе не мог сознаться, что не на шутку взволнован. Раньше такого не было. Внешне он этого не показывал никак, но его ломало предчувствие. Когда происходило все так, Ройтер знал — надо ждать беды. Они беспрепятственно прошли Бискайский залив при идеальной погоде, они не встретили ни одного эсминца, ни одного самолета, ни одного минного заграждения — вообще ничего…
Они были уже в британских территориальных водах, но и здесь ничего примечательного не произошло, и даже днем море молчало, небеса безмолвствовали… Ночью, около двух часов, они обнаружили большой танкер на 11 000 тонн. Очень уж хорошо он шел, прямо на лодку, и угол хороший. Ройтер не хотел сильно уклоняться от курса — все-таки там ударная группировка… Состав ее неизвестен. Впервые за всю войну он изменил своим правилам и решил атаковать издалека, с 3000. Если отправить двух «свинок» под киль этой дуре (а танкер был действительно немаленький), то, возможно, третья не понадобится — танкер с нефтью уже сам по себе достаточно серьезное средство поражения…
Говорят, от судьбы не уйдешь… Две торпеды пошли своим курсом на глубине 11 метров незаметно и неотвратимо. Как медленно тянутся минуты! Вот уже бы и пора… Нет! За 300 метров до танкера одна из торпед взорвалась. Другая, правда, достигла цели. Но такому судну попадание одной торпеды — как слону дробина, будь то хоть трижды горючий груз, а этот, видимо, шел в балласте… Он, конечно, сбавил ход, но тонуть вовсе не собирался, да к тому же перешел на зигзаг. Так у нас еще осталась одна на закуску — придется выложить и этот козырь — на! — но ничего не произошло. Акустик доложил, что слышал удар о корпус. Торпеда не взорвалась… Так, ну это совсем здорово… мы уже отклонились от курса, и у нас пустые носовые аппараты… четвертая — «Felke» (G7es) — слишком жалко тратить… Но это уже никуда не денешься — охотничий инстинкт! Конечно, «Felke» поймала шум танкера, конечно же сработала, как ей положено в винтах. Цель не стала неподвижной тем не менее. Свои три узла танкер держал.
А Ройтер уже преследовал его. Разворачивался на атаку, торпеды перезаряжались, он мог теперь поддерживать скорость до 7 узлов под водой — это не то, что в то памятное Рождество! В 4 часа утра американец (а танкер был американский) отправился на дно, оставив после себя огромное пятно мазута.
11 000 тонн было записано на счет экипажа, но в этом была ошибка. Не в том, что записали, конечно, а в том, что нельзя было в этих водах торпедировать одинокие суда. При первом же взрыве с танкера немедленно сообщали на берег о случившемся, и еще в 2.30 ночи от пирсов отошли эсминцы. К 6.00 появились первые гости — это пока что был торпедный катер, а вслед за ним прибыли два эсминца, и были все основания ожидать еще…
«Felke», выпущенная из кормового аппарата, вместо шума винтов «W&V» поймала катер… Как ни
