— Не лови лягушек! — закричала на него Алёнка. — Всегда он лягушек ловит!
Таня с опаской посмотрела на траву и спросила:
— Алёнка, а ты лягушек боишься?
— Вот ещё! — сказала Алёнка и тоже покосилась на снытку. — Буду я лягушек бояться!
— Я тоже не боюсь, — сказала Таня. — Есть кого бояться! Подумаешь, зверь какой!
В это время выбежал из кустов Снежок, прошумел по сучьям и по траве и выгнал из травы лягушку. Лягушка выскочила — да прямо Алёнке под ноги!
— Ай! — взвизгнули Алёнка и Таня в один голос и бросились бежать.
И со страху все свои цветы растеряли.
А Дёмушка поймал лягушку, поглядел на неё. Лягушка то открывала, то закрывала свои выпуклые глаза, и лапки у неё дрожали. Дёмушке стало жалко лягушку.
— Ну, иди уж, — сказал он, — прыгай. Только под ноги не лезь.
И пустил её обратно в траву.
Девочки поджидали Дёмушку на солнечной луговинке.
— Ты с лягушкой? — издали крикнула Алёнка. — Покажи руки.
Дёмушка поднял руки и растопырил пальцы. Никакой лягушки у него нет!
— Ну, тогда иди скорее, — сказала Таня, — да смотри не отставай, а то так с тобой и до завтра к морю не дойдёшь!
И пошла вперёд.
— А наши цветы как же? — спросила Алёнка. — Так и останутся?
— Пусть останутся, — сказала Таня, — я их больше не возьму — их лягушка нюхала.
Путешественники спустились вместе с ручьём с горки и вышли на отлогий бережок речки Маринки. Маленькую молчаливую Маринку нынче и узнать нельзя было — так она шумела, так она бурлила, так она неслась и сверкала под солнцем!
— А теперь куда? — спросила Алёнка.
— А теперь — куда Маринка течёт, — ответила Таня, — она дорогу знает!
Так они шли и шли по берегу — туда, куда Маринка течёт.
— Гляди-ка, — сказала Алёнка, а мы прямо к нашей кузне пришли! Как же теперь?
— Ну и что ж? — сказала Таня. — Пускай кузня. А Маринка ещё дальше кузни бежит.
Ворота кузни были широко открыты. В кузне было всё черно от сажи. Невысокий огонь покачивался в горне, и горячее отражение мерцало на краях наковальни. Около кузни лежал плуг со сломанным лемехом — кузнецу Ивану Ильичу этот лемех надо наваривать. Рядом лежала борона, у которой не хватало зубьев — кузнецу надо выковать новые зубья. На узких литых колёсах стояла сенокосилка, у неё расшатались ножи — к этим ножам надо новые болты сделать…
— Лошадь куют! — вдруг крикнул Дёмушка и побежал к кузнице.
Алёнка поглядела на Таню:
— Пойдём посмотрим?
— Пойдём!
На кузню, прямо с поля, привели буланого коня Ландыша. Ландыш потерял подкову с задней ноги, ходить неловко. Его привела молодая колхозница Варя Соколова. Ландыш к ней прикреплён, Варя на нём работает, потому она о нём и заботится.
Ландыша ввели в станок, привязали. Конь тревожно переступал с ноги на ногу, ставил уши топориком, косился, а Варя его всё оглаживала и успокаивала:
— Ничего, Ландыш, ничего. Не в первый раз тебе, не молоденький!
Иван Ильич с подковой в руках подошёл к лошади.
— Вот как ему Ландыш сейчас наподдаст! — сказал Дёмушка.
— Ничего не наподдаст, — сказала Таня. — Вон наш дедушка к какой хочешь лошади подойдёт, и никакая не тронет! А Ландыш что — дурной, что ли?
— А всё-таки боязно! — прошептала Алёнка.
Кузнец подошёл к Ландышу и спокойно взял его за раскованную ногу.
— Ну-ка, ножку, Ландыш! — ласково сказал он. — Ну-ка, дай ножку!
Ландыш покосился на кузнеца умным глазом и приподнял свою белую, с косматой бабкой ногу. Кузнец зажал её меж колен, расчистил копыто, приладил подкову и стал её прибивать. Звонкие частые удары молотка полетели под лугом и отдались где-то в горе…
Не успели подружки и дух перевести, не успели и слова сказать друг другу, а уж звонкий молоток отстучал по всей подкове, по всем восьми гвоздям, и кузнец выпустил из рук Ландышеву ногу. Новенькая подкова сверкнула на солнце, и шипы её ушли в землю под тяжёлым, большим копытом.
— Вот и всё, — сказал кузнец и погладил Ландыша по гладкой спине. — Носи, не теряй!
Тут из кузни вышел молодой кузнец Вася Курилин в кожаном фартуке, в кожаных рукавицах.
— А, помощники пришли! — сказал он. — Вот кстати! А мне как раз некому мех раздувать. Ну, кто у вас самый сильный?
Таня и Алёнка не знали, как быть: идти или не идти в кузницу мех раздувать?
Но, пока они думали, Дёмушка ответил:
— Я самый сильный!
— А, — засмеялся Вася Курилин, — вот как? Ну, иди сюда, давай дуй! Только смотри: берёшься за гуж, не говори, что не дюж!
— Я дюж… — сказал Дёмушка.
Он вошёл в кузню и взялся за мех. Вот как сейчас поддаст воздуху, как загудит в горне пламя, как полетят искры!..
Но потянул рукоятку, а мех еле-еле сжался и не дунул на огонь, не поддал жару, а лишь чуть слышно вздохнул.
— Ещё! Ещё! — закричал Вася. — Живей работай!
Дёмушка ещё раз налёг на рукоятку, даже совсем на ней повис. Но опять большой мех только вздохнул лёгким вздохом и не развеселил огня в горне.
— Эх, силёнки маловато! — сказал Вася. — Не дюж ты ещё!
И сам взялся за мех. Мех сразу задышал под его рукой, задышал, будто живой: фу! фу! фу! Пламя в горне заметалось, загудело, искры огненной речкой понеслись в трубу.
— Видал? — спросил Вася.
— Видал, — ответил Дёмушка.
— Ну, а теперь ступай, — сказал кузнец Иван Ильич, входя в кузницу. — Когда подюжеешь, приходи, в помощники тебя возьму!
Дёмушка вышел из тёмной кузни и прищурился от солнца.
— Ну что, дюж? — засмеялась Таня. — Уж и бахвал ты, Дёмушка! «Я дюж! Я дюж!», а как за гуж взялся, так и не дюж оказался!
— Только в саже весь измазался! — добавила Алёнка.
А Дёмушке и без того было обидно, что он с мехом не справился. Он посмотрел на них сердито и сказал:
— Ну и не дюж! А вы от лягушки убежали!
Варя Соколова давно умчалась от кузни верхом на своём Ландыше. Снежок проводил её до горы, вернулся обратно, спустился к речке, полакал воды и снова явился к ребятишкам. Ему было жарко. Он высунул язык и глядел на Таню, словно спрашивал: «Ну, а куда дальше пойдём?»
— Что ж мы! — сказала Таня. — Про море-то и забыли совсем!
— А ещё далеко? — спросила Алёнка.
— Не знаю… — задумчиво ответила Таня, — может, за Нудолью…
И опять все четверо пошли по зелёному бережку, вслед за весёлой речкой Маринкой, которая бежала к морю.
