— Возможно, — мрачно ответил Сергей.
— А ты в него веришь?
— Верю — не верю… Гипноз, НЛП, секта… у меня пока нет более убедительных версий. С девчонками кто-то поработал, это точно.
— Думаешь, Алису похитили?
— Возможно…
Вернувшись на работу, Сергей коротко отчитался перед начальником и отыскал в телефонной базе номер «Колизея». Трубку никто не взял — понедельник, в клубе наверняка выходной. Он снова позвонил Алисе: безрезультатно. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — вещал механический голос. Сергей откинулся в мягком крутящемся кресле, с минуту бездумно смотрел в белые пористые плиты подвесного потолка. Потом выдохнул, решительно нажал клавишу «4» на своей трубке. Пора.
С Вовкой Пермяковым они дружили с самого детства. Выросли в одном дворе, пошли в одну школу, сидели за одной партой. Потом вместе поступили в Высшую школу милиции, вместе начинали службу в Пушкинском РОВД. Только через три года Сергей ушел в банк, а Вовка так и остался. Сколько Сергей ни звал друга на новую работу, тот неизменно отвечал: «Да ладно, потом как-нибудь», — и продолжал тянуть оперативную лямку. И хоть при встрече Вовка любил жаловаться на то, что зарплата маленькая, премии зажимают, а вокруг — сплошная коррупция с показухой, бросать «весь этот бордель», как он называл место службы, не торопился. То ли любил свою работу, то ли работа его любила. Везде, где бы Пермяков ни появлялся, он заводил друзей. Такой у него был талант. Он умудрялся находить общий язык с девушками, таксистами, зрелыми дамами, злоехидными бабульками на лавочках и матерыми уголовниками — незаменимое качество для опера.
Длинный, тощий, сутуловатый и нескладный на вид, Вовка обладал удивительными гибкостью и артистизмом, а его по-обезьяньи подвижное лицо, чем-то напоминавшее портреты Пушкина, в зависимости от желания хозяина могло выражать то искреннее сочувствие, то непримиримую ярость, то мировую скорбь. Еще со школы к нему намертво приклеилось прозвище Факофф. У Вовки не было никаких способностей к языкам, и английский он еле-еле тянул на троечку, но ругательство, почерпнутое из американских боевиков, он к месту и не к месту выговаривал красиво и с шиком, поражая воображение слушателей истинно суперменским произношением. Вот такой вроде бы несерьезный парень. Но в нужные моменты все клоунские замашки слезали с Вовки, словно шелуха, обнажая острый ум и железную хватку.
Капитан милиции Пермяков ответил не сразу. Сергей терпеливо ждал: мало ли где может находиться оперативник. Наконец в трубке что-то зашуршало, брякнуло, потом голос Вовки радостно воскликнул:
— Серега, факофф! Привет!
— Володя, нужна помощь, — проговорил Сергей.
Он быстро рассказал об исчезновении Алисы. Друг был знаком с девушкой, хорошо к ней относился и при встрече утверждал в своей обычной полушутовской манере, что не понимает, чем Круглов заслужил такое сокровище.
— Ясно… — отрывисто произнес Вовка, — «Колизей» — наш район. Пусть родители завтра с утра приходят, пишут заявление.
— Вов, ты сможешь пробить по базе?..
— Хорошо, сделаю. — Друг отключился.
Остаток дня Сергей провел за работой. Так ему было легче переносить ожидание и бороться с самыми страшными подозрениями. Три года — невесть какой срок службы в милиции, но и за это время он успел неплохо узнать изнанку Владивостока. В портовом многонациональном городе, богатом, шумном, не отличавшемся порядком, живущем автомобильной торговлей с Японией и морскими перевозками, было чем поживиться. Сюда стекались преступники всех мастей — от мелких шулеров до грабителей-рецидивистов. Воры, убийцы, мошенники, держатели притонов, драгдилеры — на кого он только не насмотрелся.
А еще во Владивостоке часто пропадали люди, как правило, молодые, не старше тридцати пяти. В каждом отделении милиции пылились сотни нераскрытых дел на тех, кто «ушел из дома и не вернулся». Обезумевшие от горя родители, рыдающие жены и растерянные мужья давно уже стали рутиной, чуть ли не ежедневными посетителями. Конечно, процентов десять так называемых «пропаданцев» на самом деле таковыми не были. Кто-то сбегал из дома, кто-то в погоне за романтикой пускался в путешествие автостопом, великовозрастные чада уходили от надоевшей материнской опеки, жены бросали мужей, а мужья — жен, иной раз забывая предупредить о разрыве. В таких случаях правда рано или поздно выяснялась. А вот остальные девяносто… Чаще так и оставались пропавшими без вести. Иногда они находились. Всплывали в заливе, прибитые волной к берегу, по весне в лесу жуткими «подснежниками» показывались из-под стаявшего снега, обнаруживались в подвалах домов и под завалами мусора на городской свалке…
Сергей изо всей силы гнал от себя воспоминания о страшных находках, пытаясь думать только о работе. На какое-то время это ему удавалось, но потом он снова застывал за компьютером, бессмысленно пялясь в экран монитора. Тревога усугублялась зудящим чувством вины. Если бы Алиска не разозлилась на него, они провели бы выходные вместе. И не было бы ни клуба, ни последующего кошмара. И всего-то нужно было согласиться с абстрактным утверждением, что в двадцать семь мужчина готов к семейной жизни! А он как-то замялся… «Да женюсь я на тебе, дурочка! Ведь люблю же тебя! — мысленно уговаривал он Алису, как будто это могло что-то изменить. — Ты только найдись, вернись целая и невредимая. И я сразу же сделаю предложение. Только сначала отшлепаю как следует!»
Рабочий день кончился. Сергей вышел из банка, немного постоял на улице, вдыхая свежий прохладный воздух. Домой не тянуло. Там Дашка, не хотелось пугать сестренку траурной физиономией. Подумав, он решил поехать на тренировку. Правда, по понедельникам занималась другая группа, но не выгонят же его! Сергей увлекался кудо уже восемь лет, имел второй дан, дважды выходил в серебряные призеры чемпионата по Приморскому краю и три раза побеждал в профессиональных боях по версии «драка». С последними он завязал, когда погибли родители, решив, что теперь не может рисковать здоровьем — нужно еще сестру поднимать.
«Поеду, — подумал он, — пар выпущу хотя бы». Благо сумка с доги, макиварами, шлемом и прочей экипировкой всегда лежала в багажнике его автомобиля.
Сергей уселся в машину, но не успел повернуть ключ в замке зажигания, как мобильник разразился песней «Арии». Звонил Вовка. Голос друга был сдавленным и хрипловатым, каким-то нерешительным.
— Серега, я пробил. Это пока неточно, но есть свежий труп. Вчера нашли. Похожий… — Вовка, словно не желая произносить имя Алисы вслед за словом «труп», не закончил фразу, только добавил: — Приезжай.
Даша любила туман. Он создавал чувство защищенности и приятного одиночества, скрывал от чужих взглядов. Она словно плыла в ласковом пуховом коконе, незаметная и не замечающая никого вокруг. Туман был холодным и в то же время нежным, румянил щеки, бриллиантовой пылью оседал на ресницах и волосах, придавал глазам влажный загадочный блеск. Но Даша не догадывалась об удивительном преображении, которое дарила ей белая дымка, а сказать было некому: ведь туман тем и хорош, что никто тебя не видит.
Долго стоять на остановке не пришлось, и спустя час с лишним Даша уже была в универе.
Учиться во Владивостокском экономическом университете было престижно и не очень комфортно. Четыре больших корпуса — два старых и два недавно построенных — связанные сложной системой переходов и коридоров, представляли собой настоящий лабиринт, в котором с непривычки можно было заблудиться. В перерывах между парами студентам приходилось преодолевать множество лестниц.
— Быстро-быстро! — Томочка, лаборантка кафедры, остановилась перед Дашей, укоризненно взглянула сквозь толстые стекла очков. — На занятия опоздаешь!
Девушка кивнула и осторожно обошла лаборантку. Томочка была в универе кем-то вроде местной юродивой. Толстая, неуклюжая, рыжая, в неизменном потертом сером костюмчике, она всегда находилась в состоянии душевного трепыхания. Никто, конечно, не уполномочивал лаборантку следить за посещаемостью, но и возражать ей было чревато: Томочка могла разрыдаться или, чего доброго, вообще
