не я ли, — сказала она супругу и тоже налила себе немного коньяка. Сделав небольшой глоток, видно чисто для проформы, Хачикова нагло
уставилась на супруга. Тот даже покраснел, видя такое неуважение
к своей персоне. — Ну-с, я жду, или так и будешь продолжать играть
в молчанку, — сказала Матильда Аполлоновна и отпила ещё глоток. Хачиков был человек, по-своему, отнюдь не глупый, и поэтому
сразу же понял, что час его пробил.
— Прости меня, Матильдочка, мне так стыдно, за свой поступок.
— А где ж ты был раньше, — всё ещё не унималась несговорчивая
супруга.
— Упорствовал, — честно признался Хачиков, — спасибо лаврентию Павловичу, что хоть он-то сумел убедить меня. И учитель физкультуры с рвением, которого я от него явно не ожидал, с чувством
пожал мою руку.
«однако, — подумал я, — да ты ко всем прочим своим недостаткам ещё и дюже силен, чертяка». Но вслух сказал совсем другое:
— Все мы рано или поздно, хотя бы раз в своей жизни, ошибаемся. ладно, считай, что в этот раз тебе повезло. Но впредь не вздумай
содеять подобное.
— Клянусь мамой, что подобное не повториться, — побожился
Хачиков.
— Может и не врёт, — решил я. Зная о том, какой пиетет испытывают восточные люди в отношении своих родителей.
— Софочка, лаврентий, не желаете ли посмотреть на то, чем
я в последнее время занималась.
— Конечно, моя дорогая, почтём за честь, — сказала Софочка и, взяв меня за руку, настойчиво подтолкнула к лестнице ведущей в мастерскую.
— А меня почему не приглашают? — возмутился было хозяин, но хозяйка так взглянула на него, что он тут же ретировался.
— Хорошо, я приду попозже, — сказал Хачиков и снова вернулся
в кухню, очевидно, решив ещё хоть какое-то время провести наедине
с бутылкой.
313
Да, ей было чего показать. И я довольно скоро понял, какая она
всё-таки великая мастерица. особенно мне понравились две работы, это тот самый бюст, изготовленный сразу после смерти её первого
мужа. И совсем новая работа, скульптурный портрет опять же отца
Софочки, но уже в полный рост. о, это была в своём роде великая
вещь! Ведь я понимал кое-чего в отливках, ибо в молодости и сам ходил в изостудию. Работ было достаточно много, и посему осмотр наш
затянулся на довольно длительное время. И я не был так уж удивлен, когда услышал чьи-то крадущиеся шаги вверх по лестнице. Скорее
всего, это хозяину надоело в одиночестве томиться на кухне, и он решил тайно присоединиться к нам. оказалось, что я не ошибся, когда Хачиков, впрочем уже изрядно
под шафе, просочился всё же полностью в мастерскую. Мы, только
что, закончив, осматривать новую работу Матильды Аполлоновны, как
раз и перешли к тому самому посмертному изображению отца моей
Софочки, поэтому дамы и не заметили прихода Хачикова, увлекшись
столь чудесным зрелищем. один лишь я был на чеку. Жаль, что это
всё же не помогло. Краем глаза я внимательно наблюдал за тем, какое
впечатление произвёл на хозяина очередной портрет бывшего мужа
его супруги. Сказать, что он был поражен, это значит вообще остаться
безмолвным. Хачиков был поистине раздавлен. Минуту он, широко
раскрыв рот, во все глаза смотрел на скульптуру. Затем для чего-то
взял молоток, и осторожно, так чтобы не было слышно его шагов, подошёл к статуе. После чего, даже не раздумывая, что было сил хватил им изваяние по лбу. Причём, это было проделано настолько быстро, что помешать ему, осуществить задуманное, было невозможно. Я и охнуть не успел, как пущенный могучей рукой снаряд, отскочив
от головы статуи, а оба они были примерно одного роста, вонзился
острием Хачикову в глаз, причём настолько глубоко, что мгновенно
проник в мозг, а ещё через мгновение хозяина квартиры уже не было
в живых. Вот до чего доводят нас порой не до конца продуманные поступки. Ведь мог бы и догадаться, взрослый всё-таки человек, что статуя, хотя и имела белый цвет, была сделана из бронзы, а не мрамора. Впрочем, возможно он всё это проделал нарочно. Как говорится, чужая душа потёмки.
314
VIII. Совсем гротески
Фантастическая байка
Многие из любителей спорта, наверняка, слышали о том, что, наконец-то, Арнольд Классик, среди стронгменов, выиграл россиянин. Я же хочу вам поведать предысторию этого замечательного события. Всё началось несколько лет назад в, теперь уже смело могу сказать, благославлённом самим Господом городе Кронштадте. Некто Миша Некокляев, рано оставшийся без помощи родителей. они умерли от свиного гриппа, когда ему было всего лишь двенадцать. Всего за каких-то
полтора года, после того как он был оставлен на произвол судьбы, дошёл можно сказать до ручки. он не только не устроился работать, более
того, он даже бросил школу. И вместо того, чтобы днём в поте лица трудиться у какого-либо благосклонного хозяина южной национальности, ибо только они одни всё ещё не равнодушны к теперешним подросткам, а вечером посещать вечернюю школу, чтобы, закончив её, уже достаточно образованным человеком прочно влиться в нелёгкую современную
жизнь, праздно шатался по улицам и просил милостыню. Ясно, что такое нелестное поведение не могло остаться незамеченным особо бдительными гражданами. Вначале они пытались урезонить зарвавшегося, объясняя тому, что нельзя уже смолоду стремится к лёгкой жизни, иначе
боженька в конце концов рассердится и его строго накажет. Но когда
наглый подросток вместо того, чтобы внимательно слушать и делать соответствующие выводы, цинично спрашивал у них, а есть ли он этот самый Бог, или это всего лишь очередная ловкая выдумка власть имущих
для того, чтобы им легче было управлять обществом. Многие из них
были вынуждены на него просто махнуть рукой, как на явно безнадёжного, и только самые стойкие из них: местный участковый по фамилии
Благодетелев да кандидат медицинских наук Вирусов, широко известный среди своей братии по прозвищу Жорик Троглодит, не оставляли
своих далеко идущих планов. Милиционер — повысить положительную статистику вверенного ему участка, а медик — наконец-то, закончить задуманную им научную работу. С её помощью он рассчитывал
значительно приподнять свой авторитет в глазах общества. Но и они не на того напали. После того, как Миша в очередной раз
отказался добровольно ехать в интернат, который кстати находился, где-то на большой земле, оставив свою, хотя далеко и нешикарную, но всё же двухкомнатную квартиру на попечение всё того же участкового. Впрочем, кому как не ему, представителю наших доблестных
