мере, двое из них имели возможность
вести шикарный образ жизни. Цацки и бирюльки, которые они на себя
напялили вдоль и поперек, несомненно стоили больших денег. Третья
же девушка, впрочем, самая из них красивая, выглядела значительно
менее обеспеченной. Из драгоценностей на ней были лишь антикварные платиновые сережки средней руки, да и те без брюликов. Эти дамочки вели про меж собой такой разговор.
— Знаешь что, Анфиса, — сказала одна из тех девушек, что были
явно побогаче, — пора бы и тебе взяться за ум, а то так и будешь
продолжать влачить жалкую жизнь вместо того, чтобы подобно нам
купаться в роскоши, верно я говорю Маша?
— А то нет, Раечка.
— Нет, девочки, и не уговаривайте. Мне как-то совсем западло
доить доверчивых папиков.
— Да ты их не жалей, — теперь в беседу вступила уже и вторая девушка, — думаешь они глупенькие, совсем не понимают того, что они
нам без своих бабок и на фиг не нужны! Как же размечталась!! Да если
хочешь знать, они иногда к нам сами первыми подкатываются.
— Нет, девочки, — несмотря на веские аргументы подруг, попрежнему, не сдавалась Анфиса.
— Я всё ещё верю в чистую и светлую любовь.
— Понятненько, потому выходит и возишься со своим Толенькой, а он тебя за это и в грош не ставит, — съязвила Раечка, по-видимому, самая из них языкастая...
— А хоть бы и так, тебе-то какое дело. Или ты тоже глаз на него
положила?!
— Да ты совсем что ли, постеснялось бы даже подумать такое!!
За кого ты меня принимаешь, чтобы я да увела мужика у подруги!! —
от негодования Раечка аж всплеснула руками.
— Нет, ты, Анфиска, определенно тронутая, ради какого-то там
бойфренда, готова глаза даже подруге выцарапать. А давай поспорим, что не пройдет и часа, как он позвонит тебе по сотовому, и снова попросит о каком-либо одолжении, — сказав это, Маша с хитрым прищуром взглянула на Анфису. 324
VIII. Совсем гротески
— Нет, он не такой, — продолжала настаивать упертая Анфиса.
— И на что спорим, — снова вмешалась в разговор Раечка, отложив на время в сторону бинокль, при помощи которого внимательно
рассматривала близлежащее побережье.
— А на что угодно, хоть бы и на этот браслет против твоих серёжек.
— Вообще-то, это скорее дело принципа, а не материальной выгоды, — попыталась было заметить подругам Анфиса. Но те лишь посмеялись над её нерешительностью, обвинив в том, что она просто боится проиграть. Пришлось согласиться. И надо отдать должное Маше, она оказалась права. Не прошло
и сорока минут, как Анфисин телефон всё же застрекотал. Ясное
дело, звонил её кавалер. о чём они говорили не было слышно, потому что девушка, чтобы ей не мешали подруги ушла в самый дальний
конец яхты. Когда же поговорив, она вернулась обратно, то тотчас
сняла с себя серьги и протянула их подруге.
— Что ты делаешь, я же пошутила, — сказала Маша и попыталась
вернуть серьги Анфисе, но та отказалась наотрез. В воздухе на некоторое время воцарилось гробовое молчание. Затем тяжело вздохнув, Рая спросила у Анфисы:
— Дорогая, а что собственно случилось?
— он снова попросил у меня денег. На этот раз якобы на похороны
двоюродного брата. Но я-то знаю, что нет у него никаких родственников, потому-то он и воспитывался в детском доме.
— Но это ещё, как сказать, может просто там ему было лучше, —
попыталась теперь уже вступиться за Толика Маша, окончательно осознав, что похоже перегнула палку.
— А ты хотела, глупая осенью отвести его за свой счет на Карибы, — сказала язвительная Рая и тут же тоже поняла, что и она
сморозила глупость.
Снова в воздухе повисло молчание.
— Знаешь, что, — сказала, наконец, Маша, она явно была самой разговорчивой. Давай сделаем вот как, я верну тебе серьги да
ещё и приплачу столько, что точно хватит вам на отдых, если ты согласишься на моё условие. Анфиса задумалась, но похоже и она вскоре поняла, что это и есть
единственный путь для того, чтобы получить серьги обратно, не утратив полностью чувство собственного достоинства. И не прошло и минуты как она вместо первоначального «нет» сказала «да». 325
— Мне нужно, чтобы ты отрезала прядь волос вон у той милашки, — она передала Анфисе свою подзорную трубу и показала ей
объект поближе, — и принесла мне её сюда. На это я даю тебе два
часа. Управишься?
— Так, значит, поступаешь, — подумала про себя Анфиса, но вслух
сказала иное:
— Я сделаю это.
Да, к слову, сколько ты мне желаешь доплатить к серьгам, коли
не секрет.
— Давно бы так, — сказала обрадовано Маша. Надеюсь, десяти
тысяч евро хватит?
— Вполне, — сказала Анфиса и спрыгнула за борт. После того, как подруга отплыла достаточно далеко, для того чтобы не слышать их разговор. Рая сказала Маше:
— Ну, ты всё-таки и фурия. Я ведь поняла к кому ты её направила. У этой Белочки людоедочки не то что прядь не срежешь, к ней тебя
охрана и близко не допустит без предварительной договоренности.
— Вот пусть и договаривается. Будет впредь знать, что перед Альфонсом нехорошо стелиться.
— А если всё же справится, деньги выдашь?
— Выдать то выдам, чего, как говориться, ради близкой подруги
не сделаешь. Но поверь мне, она точно не справится. Не хочешь ли
и ты заключить пари?
— Ага, как же! Сама ведь знаешь, что я в подобные игры никогда
не играю.
— Да, помню, я помню, какая ты у нас жадная.
— Уж лучше быть жадной, чем глупой.
— Это верно!
Когда Анфиса, наконец, всё же объявилась в непосредственной
близости от яхты, до окончания срока оставалось ещё примерно пять
минут. Так что ни о каком опоздание не могло идти и речи.
— Ну как, — хором обратились к ней подруги, помогая девушке
взобраться на палубу.
— Всё тип-топ, — гордо сказала Анфиса и протянула подруге, достав её перед этим из лифчика, длинную каштановую прядь.
