15
ДолГоЖДАННАЯ ВСТРЕЧА
Давно не виделись в прошлом закадычные друзья Акопян и Иванов. И вот, наконец, свиделись. Ну, и давай, как водится, рассказывать друг другу, что да как. оказывается, Иванов за это время
сделался кооператором и живет теперь припеваючи. А Акопян, тот
и вовсе, колдуном заделался. Наводит себе порчу, а деньги, так рекой
и текут.
— Поехали ко мне, — говорит Иванов, — посмотришь, как живут
кооператоры!
Сказано, сделано.
И вот они уже сидят в квартире Иванова за роскошным столом
их черного дерева и пьют Армянский коньяк.
Акопян, как истинный патриот предпочитал именно этот сорт. А Иванову, тому было все равно, что пить. Ну, сделали они пару заходов. от этого размякли малость, да и давай, бахвалиться друг перед
другом.
— Я, — говорит Иванов, — имею доходов аж сто тысяч зеленых
в год!
— А я, — вторит ему Акопян, — и вовсе денег не считаю!
— Я, — Иванов бьет себя в грудь, — могу, понимаешь, многое.
— А я, — не отстает Акопян, — и вовсе волшебник!
— Как это? — удивляется Иванов. — Я думал ты только мозги
людям пудришь?!
— А вот и нет, — пыжится Акопян. — Я могу даже духов вызывать!
— Это чертей, что ли?
— А хоть бы и их! — Акопян стучит кулаком по столу, знай, мол, наших.
— Не верю! — не сдается Иванов.
Еще бы, обидно ведь признавать, что друг его круче.
— Ха, — хмыкает Акопян, заедая очередную порцию коньяка шоколадом щас покажу и закусив начинает колдовать. С горя Иванов опрокидывает подряд три чекушки! Акопян все колдует. Колдовал, значит, он часа полтора. По пьяни время-то бежит незаметно. Иванов за это время успел набраться, можно сказать, дальше
некуда. Да и Акопян не отставал. Во всяком случае, когда он, наконец, кончил свое дело, вид у него был самый, что ни на есть плачевный. В аккурат для вытрезвителя!
16
I. Чертова дюжина
— Жди, — сказал Акопян, — не позже, чем через полчаса точно
объявятся!
Сказал да и захрапел, уткнувшись мордой в стол. Видать, устал
сильно.
Иванов стал ждать. И, как ни хотелось ему вздремнуть рядом с другом, он держался, можно сказать, из последних сил. И точно, через
полчаса кто-то тихонько заскребся во входную дверь. Затем дверь так
же тихо отворилась, послышался шум крадущихся шагов и на пороге
комнаты появились трое. Ни дать, ни взять, черти какие-то! Все в черном трико, да и в масках, кажись. А, может, это морды у них такие?
Иванов прищурился. Нет, не разобрать. Как понял Иванов, что друг
ущучил его таки, расстроился вдрызг, да и вырубился от переживаний
окончательно.
Когда же он, наконец, очнулся, Акопян уже не только встал, он вовсю накручивал диск телефона, пытаясь куда-то дозвониться.
— Чего это ты? — поинтересовался Иванов.
И только тут, окинув взглядом комнату, понял, почему тот это делает. оказывается, пока они тут дрыхли, его квартиру кто-то обокрал, можно сказать дочиста. Все вынесли, даже мебель, и ту забрали! Как
тут не прослезиться, особенно, если вспомнить доктора Шпака из кинофильма Гайдая. Вот к чему, порой, приводит переоценка своих возможностей.
СЕРДЦЕ РоДИТЕлЯ
Сынок мой, Прокопий, в деревне-то живет. А мы с женой уже
годков пять как в городе. Ему же и помогать приехали, а глядь, как
все обернулось! Бросил он нас таки. Как случай подвернулся, так сразу же уехал. Да тоже, дурак, поперся не куда-нибудь, а обратно, а нашу
же деревню. А там его, оказывается, еще помнят! Как тут не помнить, когда подлец столько девок перепортил. Не, узнали сразу. Шибко
на меня похож! Только ноги малость кривые, да и в плечах поширче. Ну, и понятное дело, никто с ним видеться не хочет. Все друзья уже
женатые, за своих баб боятся. Как он им не объяснял, что уже давно
на такое не способен. Не верят, сволочи! Будто бы человек и в самом
деле измениться нипочем не может. Так вот, он и прислал мне на днях
письмо. Приезжай, мол, батяня, выручай сына! Совсем соседи извели. Во всем только одно недоверие.
17
Надо бы съездить, свое ведь все-таки, чадо. Можно сказать, с пеленок усыновленное. Да только что- то не хочется. Чего мне, городскому, в деревне-то делать?! Даже не знаю, как и поступить. Только
вот с женой. Точно не надо советоваться. Та, дура, обязательно поедет. она у меня вообще помогучая. Ее лишь попроси, сам потом не рад
будешь. Кажись, придумал, вот что я сделаю: порву-ка я это письмо. Не получал, мол, да и только! А там видно будет. Коли приспичит, еще пришлет. А сам за это время переговорю, с кем надо. Узнаю у них, что по чем. Может, денег и хватит. Ведь, кажись, не бедствуем. Свой
дом, хоть и на окраине, корова, куры, свинки, даже коза есть, правда, боднючая, зараза! Все лучше, чем самому ехать!
НЕБЫлИЦА ИлИ, ВСЕ ЖЕ, БЫль
Молоденькая и, надо отметить, хорошенькая преподавательница
старших классов московского государственного лицея имени Абрамовича нашла в своем столе в учительской в канун своего двадцатилетия
анонимную записку в виде куска сыра, которая гласила: «Уважаемая, Нелли Иудовна, очень любим и хотим…» Далее кусок с этой стороны был кем-то обгрызен. Строчкой ниже было написано: «…в день
рождения…» Далее снова обгрызено, а завершалась вся запись так:
«Ваши ученики!»
«Какие такие ученики?» — подумала Нелечка. Я ведь, в конце концов, девушка порядочная. Во всяком случае, так говорит моя мама. Увлекшись содержанием, она явно не заметила, что над текстом потрудились не только ученики. Как все-таки загадочна природа человека. Вместо того, чтобы порвать писульку на мелкие кусочки или, во всяком случае, хотя бы съесть, она от впечатления забыла ее на столе
директора. Директор этот был не кто иной, как самая что ни на есть
старая дева. Что потом было-то! А, казалось бы, чего проще, шевельни чуток посильней мозгами и все будет, как надо! И это я не только
