220
VI. Следователь в отставке Хренов рассказывает
СМЕРТь В СоРТИРЕ
Я взялся за расследование данного случая лишь потому, что меня
попросил об этом старинный приятель, с которым мы были знакомы
еще со школьной скамьи. он и сам уже довольно длительное время занимался частным сыском и весьма успешно. Но дела подобной
сложности ему было пока явно не по зубам. И вот что он мне рассказал. Семья его дальних родственников, довольно известных деятелей культуры, попала в щекотливое положение. В их доме во время
торжественного бала, по случаю вручения хозяину, очень крупному
виолончелисту современности, очередной престижной премии, произошло чрезвычайное происшествие, в туалете был обнаружен труп
мужчины. он, вроде как, покончил жизнь самоубийством, повесившись на собственных подвязках, во всяком случае именно такой вывод
можно было сделать, изучив его предсмертную записку. Но всё равно, сами понимаете, насколько подобное происшествие подпортило репутацию гостеприимных хозяев. Ведь в высших кругах не любят такого
типа сюрпризов. А когда в ходе расследования, а его проводил никто
иной как мой друг, всплыли некоторые неизвестные до этого факты, позволявшие предположить, что данное самоубийство больше похоже
на убийство. Даже близкие знакомые, и те стали сторониться музыканта и его жену, бывшую оперную диву. Но найти убийцу оказалось делом настолько нелегким, что промаявшись примерно с месяц, и не продвинувшись в поисках ни на дюйм, следователь решил обратиться за помощью ко мне. После того как
я ознакомился со всеми составленными его бригадой документами, а также изучил вещи покойного, в голове моей начали возникать первые догадки. А когда я сам осмотрел, со всей свойственной, пожалуй, лишь мне одному мудростью, место преступления, это дело для меня
окончательно прояснилось. Руководствовался же я вот какими соображениями. Прежде всего, когда я рассматривал вещи покойного мне
бросилось в глаза то, что в кармане его пиджака находилась гелиевая
самописка с диаметром сопла четыре миллиметра. А записка была написана соплом, точно, не толще трёх. И это было настолько очевидно, что я поначалу просто не врубился, почему такие опытные сыщики
пропустили подобную зацепку. Но тщательно подумав, я всё же понял, что похоже они были правы. очевидно писулька была сработана
совсем другой ручкой. Тогда где же она? И раз других предметов однотипного назначения обнаружено не было, то выходило, что её накра221
пал кто-то другой. Далее, уже при осмотре места убийства, я заметил, что краска на трубе рядом с тем местом, где якобы и повесился пострадавший, была сильно поцарапана, будто кто-то конвульсивно сучил
по ней ногтями, хотя и не настолько сильно, чтобы это сразу бросалось
в глаза. Следователи, и это было уже действительно их просчётом, похоже не увязали эти знаки со случившимся. А ведь это, довольно
основательно свидетельствовало в пользу того, что это скорее всего
убийство, ибо предсмертные судороги не смогли бы причинить краске
подобного ущерба, потому что смерть путём самоудушения наступает
достаточно быстро, и так как труба проходила довольно-таки высоко
над уровнем пола. то я сразу догадался, что человек, сумевший поднять так высоко сопротивляющееся тело, должен обладать исключительной силой. К тому же он обязан иметь склонность к записыванию
собственных мыслей, потому как носит ручку в кармане. И я начал
искать. Тайно прощупав всех присутствующих на балу, я нарыл двух
типов, а как ещё можно назвать людей, способных на такое, полностью соответствующих моим требованиям. Это были: популярный
поэт песенник Пезник и едва ли менее известный местный светило, зам. мера города Барух Зельцер, но у обоих как бы было алиби. Первый, как утверждают очевидцы, за весь вечер так не разу и не ходил
в туалет. Второй же был там в присутствии нескольких свидетелей, когда трупа ещё не было. Но я не спешил сдаваться, ибо чувствовал, что прав. Тогда я пустился на хитрость.
Попросив у обоих автографы, я без труда определил, что оба вооружены гелиевыми самописками, именно третьего калибра. Только
поэт пользовался чернилами синего цвета, а зам. — красного. А записка была сработана чернилами сиреневого цвета. И тут я окончательно
убедился, что двигаюсь в правильном направлении. Выходит чернила, которыми была написана записка, не совсем таковы, какими могли
показаться на первый взгляд. Похоже, они состояли из двух частей. Дальнейшее уже было делом чистой техники.
Когда провели соответствующую экспертизу, то неоспоримо было
доказано, что записка начиркана именно чернилами, находящимися
в этих самых ручках, путем наложения одного цвета на другой. Почему же эти злодеи погубили живого человека? Да всё по той же, давно
уже не безызвестной причине, а именно, он шантажировал их. И когда им надоело терпеть, они посчитали необходимым расправиться
с ним. Чтобы не вызвать подозрений, преступники действовали так, один из них, заранее заманив жертву в туалет, ещё задолго до начала
222
VI. Следователь в отставке Хренов рассказывает
вечера усыпил её впоследствии при помощи специального, быстро
выветривающегося хлороформа, спрятал тело в якобы временно недействующей кабинке. Второй же, зная об этом, улучив момент, когда его товарищи пойдут мыть руки в другое помещение, и завершил злодеяние окончательно, повесив тело на трубе, затем тоже присоединился к своим друзьям. Кто именно это был, я полагаю, вы и сами догадались. А сломило
его и заставило признаться то, что уборщица подтвердила под присягой то, что во время её первой уборки на одной из кабинок была
сделана мелом надпись, оповещавшая, что та не работает, поэтому
она и не стала в ней прибирать. Но позже, когда обнаружили труп, этой надписи там уже не было. После такого громкого успеха, слава
моя, как сыщика, значительно упрочилась. И я не вижу в этом ничего особо постыдного. Ведь не зря же говорится, коли заслужил, то и получи.
НА ЧУЖой КАРАВАй РоТ НЕ РАЗЕВАй —
НЕ То ЗУБЫ оБлоМАЕШь
В тот год я проводил отпуск на Канарах, и там близко сошёлся
с местным врачом, выходцем из Прибалтики, довольно сносно изъяснявшимся по-русски. И вот, однажды, за партией в домино, он мне рассказал очень интересную историю из своей лечебной практики. Как-то
