нам «отличного отдыха» и отчалили, пообещав вернуться назавтра в это же время. А я поняла, что сбылась одно из моих многочисленных детских мечтаний: я стала героиней фильма «Голубая лагуна», хотя и не выросла, несмотря на самые отчаянные молитвы, такой же красивой, как героиня фильма. Но сегодня все обиды на судьбу были не актуальны: я сидела на покрывале на берегу моря, на костре жарилась рыба, заботливо припасенная Андреем, на импровизированной скатерти лежали фрукты, сыр, бутылка дорогущего виски и три презерватива. Сидящий рядом мужчина заботливо за мной ухаживал, подливая обжигающий напиток в пластиковый стаканчик и провозглашая тосты за мое здоровье, и я подумала, что давно не была так счастлива.
- Завтра прямо с утра я покажу тебе остров, — говорил Андрей, угощая меня фруктами. — Тут недалеко очень красивый водопад, можно искупаться, сфотографироваться на фоне природы. Однажды мы с друзьями были на похожем острове, — продолжал он, — только в другой части света. Там с нами такое приключилось!..
«Может быть, теперь в моей жизни все переменится? — с надеждой думала я, слушая веселые рассказы Андрея и закусывая виски сочной рыбой с запахом дыма. — Может, мой Ангел-Вредитель наконец устанет чинить мне всевозможные каверзы и займется делами, более подходящими для Ангелов? Мы вернемся в Питер и продолжим наши отношения, я буду писать дурацкие книги про свои бывшие похождения, уверяя Андрея, что все это чистой воды выдумки! Еще мы обязательно заведем собаку — толстую и храпливую, с грустными глазами и шкодным нравом. И еще девочку с толстыми щеками…» Тут я резко пришла в себя и замотала головой, отгоняя неожиданное наваждение.
- Что случилось? — встревожено спросил Андрей.
- Замерзла, — соврала я и тут же почувствовала, что меня и правда бьет озноб. Я замоталась в свитер, предложенным мне моим спутником и вновь стала наслаждаться моментом, пытаясь не вспоминать сцену, так явственно возникшую в моем воображении: толстощекую девочку с мягкими кудрявыми волосами, которая сидела на моих руках и яростно пыталась оторвать голову у пластмассового пупса. Я не часто держала детей на руках, поэтому не могла вспомнить, откуда в мои прекрасные мечты забралась наглая девчонка, о которой я, впрочем, тут же забыла, едва Андрей сел ко мне поближе и нежно поцеловал в губы. Через пять минут мы лежали голые на покрывале и предавались самым жарким ласкам за последние два года моей жизни, а через десять минут из густого леса вышли двести человек в камуфляже и с автоматами наперевес и направились прямо к нам. Впрочем, занятые друг другом, мы не видели, что тучи сгущаются над нашими головами, и я почти удивленно сказала: «Ой, солдаты!» только когда кроме звездного неба увидела над головой несколько смуглых и очень сосредоточенных лиц с тонкими глазами-щелочками. Одеваться нам пришлось под прицелом двухсот автоматов, солдаты не проявили особой щепетильности и нагло пялились на нас, впрочем, не выражая никаких эмоций. Потом нас повели куда-то вглубь леса, где в землянке, тщательно замаскированной густыми листьями нас встретил крайне неприветливый человек в военной форме, бурчащий себе под нос короткие непонятные фразы. Битый час Андрей объяснял ему по-английски, что мы не шпионы и не диверсанты, а всего лишь туристы, купившие суточный тур на «необитаемый остров», по роковой случайности, совпавший с учениями батальона тайского спецназа, арендовавшего сей райский уголок на ближайшую неделю. Потом мы сидели под охраной двух невозмутимых солдат, а строгий вояка, представившийся полковником Пикди, пытался связаться с берегом через военную рацию. В рации шли помехи, раздавались какие-то голоса, и вскоре нам объявили, что катер прибудет только завтра утром, а до этого времени за нами будут наблюдать — может, мы все же специально пробрались на остров и ночью вероломно перережем горло всем отважным камбоджийским воинам. Впрочем, мы все же нашли подход к суровому, но сентиментальному полковнику — бутылка виски и рассказ о неудавшемся Дне Рождения растопили сердце старого воина, и уже через час мы сидели в обществе мистера Пикди и потягивали крепкий напиток. В качестве извинения за столь досадное недоразумение полковник достал бутылку рома, которая пришлась весьма кстати, и когда пришло время угощаться жирными гусеницами, принесенными из леса бравыми спецназовцами и зажаренными тут же, на костре в шипящем масле я уже не испытывала чувства брезгливости — даже сожрала двух живых извивающихся желтых личинок, к огромной радости присутствующих. Уснули мы под утро, наоравшись русских и тайских песен, слова которых мы знали неожиданно хорошо. Всю обратную дорогу я заботлива кормила местных рыбок слабопереваренными гусеницами, свесившись с борта катера, и зарекалась никогда в жизни не ездить на «необитаемые острова!»
В мой последний день в Паттайе я сидела на пляже с коктейлем в руке и с грустью думала о расставании с этом райским местом, которое подарило мне столько приключений. Море призывно и ласково облизывало ноги, словно щенок пекинеса, зовущий поиграть в салочки. Город, наполненный суматошной туристической жизнью, тянулся вдоль полукруглого залива и манил белоснежными отелями, ресторанами, обещанием вечного праздника и безумных страстей. Я пообещала ему обязательно вернуться сюда еще раз и, бросив монетку в море, собралась уже было отправиться в номер, но тут, будто в замедленной съемке увидела красивого негра: он шел по пляжу в шортах, небрежно закинув на плечо футболку и приковывал взгляды всех присутствующих на пляже женщин каждым выступом рельефных мышц на голом торсе и каждым кубиком на идеальном животе. Я стояла, как завороженная и смотрела на этого черного лоснящегося барса, словно дебил на мороженое — пуская слюни и улыбаясь самой идиотской улыбкой. И тут свершилось чудо — звезда сошла со своей орбиты — красавчик улыбнулся в ответ, показав зубы молодого Орловского рысака, и направился прямо ко мне.
- Hi, Babe! — дружелюбно сказал он, помахивая изящной ладонью перед моим носом. — How are you? Do you speak English?
- No, — выдохнула я, любовно изучая его правый сосок.
- French? German? Spanish? — сосок напрягался каждый раз, как из черных губ слетало новое малознакомое мне слово.
- No, — сказала я, с трудом отрывая взгляд от блестящего торса и, посмотрев в большие черные глаза с загнутыми ресницами, улыбнулась застенчивой улыбкой: «Че, мол, пристал? Поговори со мной на языке любви, красавчик, зачем нам словари?»
Глаза негра вдруг стали очень нежными и подернулись нечаянной слезой, он посмотрел на меня, как миссионер на сиротку, и я поняла, что сумела чем-то разбередить душу мускулистого мачо! И возможно, он даже угостит меня коктейлем и подарит жвачку и календарик, но тут мой поклонник больно постучал меня по лбу вытянутым пальцем и сказал, тяжело вздохнув: «Idioto!», после чего развернулся на пятках и пошел в сторону отеля своей пружинящей походкой. И это был человек, на которого я потратила свои лучшие эротические фантазии!
В Питер я летела с мыслью, что в мире есть две одинаково неприятные вещи — расизм и негры.
Глава 6
Страдания Михаила Юрьевича
Письмо:
Rach-rus, 37
Пышка
Rach-rus, 37
Ноябрьский Питер встретил серой изморозью и злющим ветром, пронизывающим до костей. Настроение было такое же пасмурное, как мутное низкое небо, изливающееся колючими иголками мелкого снега. Должно быть, такие же чувства испытывала Ева, изгнанная на Землю из райских кущ, но чертово яблоко не стоило этих жертв — это однозначно! Я предпочла бы вечно бродить среди прекрасного сада, питаться нектаром и воспринимать наивного Адама исключительно в качестве приятеля, которого можно послать на дерево за кокосовым орехом — а не как существо противоположного пола. Кажется, Бог
