данного мужчины, как пройдет наша встреча, что он будет говорить, чем угощать, куда пригласит «продолжить вечер» — в гостиницу или к себе домой. С одной стороны, это лишало мои свидания элемента авантюры и неожиданности, с другой — я все реже попадала в дурацкие ситуации. Свидание со Скульптором не стало исключением: он был предсказуемо галантен, симпатичен и — если верить его словам — находился в активной стадии развода. Как рассказал мне Илья, его пятилетняя семейная жизнь разбилась из-за несносной и слишком энергичной тещи, которая сразу невзлюбила зятя и всячески ему пакостила. Теща поселилась вместе с молодыми и тут же установила свое господство, каждый день сокрушаясь о том, что зять и в подметки не годится бывшим поклонникам дочери и выражая надежду, что этот безобразный мезальянс долго не протянет. Дабы не взять на душу грех смертоубийства, Илья поднапрягся и построил загородный дом, куда ненавистная теща была депортирована, как последний диссидент. Однако свежий воздух и банно-оздоровительные процедуры лишь придали старушке бодрости, и она пуще прежнего принялась ненавидеть зятя, изводя бесконечными звонками, капризами и внезапными приездами. Жена металась между двух огней, изо всех сил стараясь примирить враждующие армии, но все было тщетно, тогда она собрала вещи и съехала жить к маме в загородный дом. Мне была озвучена официальная дата развода, но я, наученная горьким опытом предыдущих знакомств, постоянно была настороже, прислушиваясь к телефонным разговорам, принюхиваясь и приглядываясь.
Первая наша встреча состоялась в ресторане, где Илья как раз и рассказал трагическую историю своей жизни, впрочем, я не особенно запомнила подробности. Поглощая несладкий кофе, я с презрением наблюдала гнусную картину человеческих пороков: шустрые, как понос, официанты едва успевали метать на столы многочисленных посетителей все новые и новые блюда, а жалкие людишки — рабы желудков — поглощали эти горы жирной и вредной пищи, в отличие от меня, совершенно не заботясь о карме. Мое тщеславие выросло до небес и если б не завывания в животе, я вполне могла бы подумать, что окончательно одержала победу высокого духа над бренной плотью. Придя домой, я почти не помнила тем нашей светской беседы, однако в мельчайших подробностях могла описать и даже зарисовать по памяти трапезу из пяти блюд толстого дядьки за столиком справа. Я все волновалась и заключала пари сама с собой, сможет ли он после четырех блюд сожрать яблочный штрудель, но он умял его за милую душу, даже не поперхнувшись от моего голодного взгляда! Во вторую встречу я решила не истязать себя отвратительным зрелищем чужого чревоугодия, и мы отправились в кино. Здесь было еще хуже: маленький зал кинотеатра был насквозь пропитан запахом поп-корна и чипсов! Вокруг меня сидели наглые обжоры и ели, ели, ели!!! Они запихивали в рот шоколадки и мороженое, пили пиво и закусывали его сырными палочками, поглощали литры колы и шелестели фантиками от конфет — давно я не ощущала такой изощренной пытки! Мой живот урчал и завывал так, что заглушал звуки стрельбы из динамиков, но про что был фильм, я так и не поняла. Надо ли говорить, что в наше третье свидание, когда мы посещали выставку импрессионистов в Эрмитаже, я запомнила только буфет? Нервы мои были на пределе, и когда Илья вежливо спросил, какое еще культурное заведение я хотела бы посетить, я почти закричала: «Такое, где не едят!» Дабы не прослыть в глазах нового знакомого взбалмошной истеричкой, пришлось признаться, что я уже неделю сижу на кефире с капустой, поэтому виды и запахи еды приводят меня в состояние нервного возбуждения.
- Я знаю, куда тебе нужно! — сказал Илья и привез меня в свою мастерскую — просторную двухкомнатную квартиру в старом доме, с высоченными потолками и большими арочными окнами. Одна комната была заставлена всевозможными скульптурами: от странных современных композиций в духе Дали до девушек с веслом. В целом все это напоминало квартиру, приютившую в Москве Фросю Бурлакову. Илья достал откуда-то с антресолей пыльный альбом и долго показывал мне портретные изображения толстых итальянских и голландских теток, восхищаясь их целлюлитными формами и убеждая меня прекратить маяться дурью и не губить красоту.
- У тебя замечательная фигура! — горячился он. — Мне всегда нравились девушки «в теле» — в них столько истинной жизни, животной сексуальности! Я буду лепить с тебя новую Данаю, но обещай, что ты выкинешь из головы всякие капустные глупости! — говорил Илья, расстегивая пуговицы на моем платье. В ту ночь я уснула в объятиях Скульптора, мне снилась Даная, жрущая яблочные штрудели.
Так завязался мой самый «творческий» роман. Илья таскал меня по вернисажам и выставкам, представляя своим бородатым друзьям художникам: «Это Оксана — известная питерская писательница». Те с сомнением смотрели на меня поверх очков и из вежливости интересовались, в каком жанре я изволю творить. Я делала неопределенные пасы руками и отвечала: «Да так… Пишу романы про жизнь!..» Видимо, то, что я пишу про жизнь, а не про смерть вполне устраивало собеседников, поскольку больше вопросов они мне не задавали. Вечера мы коротали в мастерской, где Илья постоянно смешивал какие-то растворы, отливал гипсовые формы, шлифовал готовые скульптуры. По всему было видно, что он занимается любимым делом, мне нравилось наблюдать его за работой: мысленно он был где-то далеко, глаза горели азартом и огнем творчества, а я вспоминала недописанную книгу и понимала, что Юлька меня скоро убьет!
Не могу сказать, что была сильно влюблена, но через месяц я определенно почувствовала привязанность к своему новому другу. Убегая домой, чтобы торопливо накропать новую главу книги, я быстро начинала скучать по Илье, по его сюрреалистичной мастерской, по запаху глины и красок. Я уж было подумала, что нашла идеального любовника, но тут увидела на шкафу довольную физиономию Ангела- Вредителя, явно предвкушающего мой очередной конфуз. Давненько он не давал о себе знать — я уж было решила, что мои дела пошли на лад и Вредитель, как прочие приличные ангелы ушел в сумрак, и не будет больше расхаживать по спинке дивана в мятых семейных трусах, бесконечно ворча и разбрасывая мармеладки. Легкомысленно отмахнувшись от этого видения, я убедила себя, что мне просто показалось.
Тот день не задался с самого утра. Сначала я подсчитала свои финансы и пришла к выводу, что долго не протяну — денег оставалось недели на две. Потом позвонила Юлька и отчитала меня за медленную работу — на студии требовали сценарий, в издательстве ждали книгу, а я прохлаждалась в компании очередного любовника. Я пообещала, что допишу сделаю работу до конца февраля и пожаловалась на финансовые трудности, на что бессердечная Юлька в очередной раз посоветовала мне найти работу.
- Юль, да пробовала я работу искать! — плаксиво пожаловалась я. — Но везде спрашивают: «Что Вы умеете делать?»
- Скоты, — согласилась со мной подруга и пообещала занять денег, если пообещаю сдать все задания в срок.
Итак — настроение было не фонтан, я открыла текстовой документ на рабочем столе, долго пялилась в девственно-белый экран, но Муза не являлась. Вместо нее пришел Голод, которые нагло расселся на диване, заняв половину комнаты, шумел, требовал пива, жаренной картошки и масляных пирожных, не давал мне работать и вел себя, как конченная скотина. Вредитель громко чавкал на шкафу эклерами, запивая их газировкой. Я поняла, что еще немного и сорвусь — куплю себе торт и сожру его прямо на прилавке магазина, поэтому быстро оделась и выскочила на улицу. «Надо ехать к Илье! — решила я, пытаясь поймать тачку на дороге. — Может, секс хоть ненадолго отвлечет меня от голодных галлюцинаций!»
Водитель в хлам убитой «шестерки» был чрезвычайно весел и говорлив — он болтал всю дорогу без умолку, отвлекая меня от мыслей о еде, за что я была ему очень благодарна. Когда я, выходя из машины, протянула ему деньги, он так же весело заявил: «Денег не надо! Просто я со вчерашнего вечера пьяный в жопу, мне одному страшно было ехать! Спасибо за компанию!» — и скрылся за поворотом с оглушительным грохотом. Знаки, чертовы знаки! Я уже кожей чувствовала, что день не сулит ничего хорошего, но продолжала надеяться на чудо.
У Ильи все было еще хуже: меня встретил красиво сервированный стол с бутылкой сухого вина и фруктами на закуску. Все шло так подозрительно правильно, что я залпом махнула пару стаканов сухенького, моментально опьянела и стала ждать неизбежного, как тинейджер поллюций. Илья принял мою обреченность за романтический настрой и увлек на кожаный диван.
- Я хочу тебе кое что рассказать, — начал он после непродолжительного петтинга. — Видишь ли, все детство я провел в больницах, у меня было заболевание, связанное с плохим усвоением кальция, и я постоянно ломал конечности — так что все школьные годы провел гипсах и корсетах. Чтобы как-то меня развлечь, мама носила мне краски и пластилин — так я и увлекся лепкой, а медсестры втихаря давали мне гипс и я пробовал ваять свои первые скульптуры с натуры — лепил медсестру Варю и доктора Анну
