Хотя Сидни и предполагала, что Джефф тогда улетел в Париж, слышать подтверждение этого ей неприятно.
— Что он сказал?
— Он сказал, что только что совершил самый ужасный поступок в своей жизни.
Остатки обиды волной обволакивают тело Сидни. Через секунду все исчезает.
— Я с ним согласился, — продолжает Бен.
— Он тогда сказал… — начинает Сидни и замолкает. То, что она собирается сообщить, это ее умозаключение. Возможно, неправильное. — Он сказал, что сделал это назло тебе.
Бен долго молчит.
— Наверное, так и есть.
— Он сказал, что с Викторией было то же самое.
— Верно.
— Что там было?
Бен опускает голову, поднимает выпавшую черепицу.
— Мы с Вики только начали встречаться. Нашим отношениям было всего дней десять, быть может, две недели. Мы разок пообедали вместе, сходили на вечеринку. Затем мы встречаем в театре Джеффа, и на следующий день я узнаю, что Виктория уже с ним.
— Ты не разозлился?
— Я, скажем так, удивился. — Бен замолкает. — Я подумал, пусть выиграет сильнейший, что было, то прошло… все такое. А что мне было делать? Попросить Джеффа вернуть Викторию? — Бен поднимает голову. — Но когда он это сделал еще раз… Я понял, что Викторию он тоже отнял преднамеренно. Я мог простить его в первый раз, но не во второй, и он это знал.
— Но почему он это сделал?
— Он понял, что я обратил на тебя внимание, поэтому захотел тебя заполучить, — после секундного колебания отвечает Бен. — Вот и все.
— И все? — спрашивает Сидни.
— И все.
— А я ему это позволила.
— Вот именно.
Сидни закрывает глаза. Ее охватывает чувство стыда, ощущение собственной глупости.
— Джефф всегда со мной соперничал, — говорит Бен, видимо, почувствовав ее смятение. — Отчасти это объяснялось естественным порядком рождения. Но он таким еще и уродился. Когда мне было двенадцать, Джеффу было восемь. Когда мне было восемнадцать, Джеффу исполнилось четырнадцать. Я по определению был лучшим во всем. Например, в спорте. Он никогда не мог со мной в этом соперничать. Поначалу Джефф пытался, а потом просто сдался, решив обойти меня в других областях. Во-первых, в учебе. Во-вторых, с женщинами. Он стал очень, очень хорош во всем, что касалось женщин. — Бен искоса смотрит на Сидни. — Ты уверена, что хочешь это слышать?
— Думаю, да.
— Джефф стал неотразим. Он привораживал женщин как будто без малейших усилий. Я не совсем понимаю, как ему это удавалось. Тебе это должно быть известно лучше, чем мне.
Сидни вспоминает день, когда Джефф пришел на веранду и провел пальцем по ее ноге, от колена до шортов. Это был шокирующе интимный жест, если учитывать, как мало они были знакомы. Ей ясно, что такие жесты могут быть весьма эффективными в искусстве обольщения. Они выбивают у женщины почву из-под ног, овладевают ею прежде, чем она успевает понять, что ею овладели.
Сидни вытягивает перед собой ноги.
— Вот на этом самом месте я планирую построить маленький балкон, — говорит Бен. — Вместо окна я вставлю дверь. Здесь будет достаточно места для пары стульев и столика.
Сидни поражена полным отсутствием каких-либо звуков. Никаких детей, бегающих по пляжу, никаких машин, никакого гула катеров.
— Ты знаешь, в тот первый день на веранде у меня возникло чувство, что я нарушаю равновесие вашей семьи. Что я вторгаюсь в чужое пространство.
— Люди постоянно вторгались в наше пространство.
— Не так, как я.
— Возможно, ты права.
— Меня обольстили.
— Джефф?
— В общем, да, но еще и красота пейзажа, как мне кажется, и ощущение, что я являюсь членом вашей семьи.
Бен изучает ее лицо.
— Ясно. Двойной соблазн: красота и семья. Хотя, если честно, мне кажется, что ты немного влюбилась в моего отца.
Его предположение шокирует Сидни.
— Но это совсем не так…
— Я не это имел в виду. В него всегда все влюблялись.
— Он был потрясающим человеком, — говорит Сидни.
— Да.
— Я думала, Джефф тоже такой.
— Роковая ошибка.
— Бен, почему ты не рассказал мне?.. О Джеффе? До свадьбы?
Бен делает глубокий вдох и медленно выпускает воздух ртом.
— Вначале я не решался, потому что не хотел сделать тебе больно. А потом это все затягивалось, и я думал, что, быть может, Джефф действительно тебя любит, что ты — это то, что ему нужно.
— Поэтому ты держался от нас подальше.
— Если он делал это мне назло, я не хотел в этом участвовать. А если он любил тебя, я не мог быть рядом. — Бен замолкает. — Послушай, в тот вечер, в баре, когда была метель, если бы я рассказал тебе о Джеффе, ты бы мне поверила?
Сидни вспоминает снежную кашу под ногами, зеленый мартини, прикосновение Бена, поймавшего ее руку.
— Наверное, нет, — говорит она.
Сидни расстегивает куртку. Ее блузка измята.
— Что теперь будет с твоей матерью? — спрашивает она.
— Она получила хорошую сумму за дом на пляже. И еще одну хорошую сумму она получит за дом в Нидхэме. Я подыскиваю ей квартиру в Бостоне.
— Где похоронен твой отец?
— В Нидхэме.
— Может быть, я как-нибудь схожу к нему.
Бен рядом с ней прилаживает на место расшатавшуюся черепицу.
Да, она сходит на могилу мистера Эдвардса и принесет розы. Не тепличные, а настоящие, из чьего- нибудь сада.
Но первым делом она пойдет в художественный музей и посмотрит на картину.
— Ты очень любила Джеффа? — спрашивает Бен неестественным голосом, как будто он весь день готовился задать именно этот вопрос. По его тону Сидни слышит, как много для него значит ее ответ.
— Да, — честно отвечает она. — Но когда происходит нечто подобное, под вопросом оказываются все твои былые чувства. То, что произошло позже, портит все, что было до этого.
Она оборачивается, чтобы узнать, удовлетворил ли Бена ее ответ. Но он уже стоит и смотрит на прилив.
— О Боже! — вырывается у Бена.
